Борис Тараканов - Кольцо времени

Вся компания взорвалась смехом. Все давно знали о страсти молодого студента к дочери судьи.

– Смейтесь, смейтесь, болваны, – с улыбкой отвечал Марио. – Следующей весной я женюсь на ней.

Компания захохотала пуще прежнего. Отец Алессандры имел свои виды на брак дочери. И молодой, пусть и не бедный, студент Марио Джулиани в эти планы не вписывался.

– Будь осторожен, Марио, – сказал Федерико. – Как только судья узнает о твоем желании жениться на его дочери, он обвинит тебя в подготовке государственного переворота.

– Или в покушении на Папу Римского!

– Все равно она будет моей, – сказал Марио, глядя на прекрасную Алессандру, беседующую со своей тетей.

Студенты в очередной раз заразительно расхохотались. Им было трудно остановиться.

– А чтобы вы в следующий раз не насмехались над своим приятелем, – продолжил Марио, – вас в поезде ждет маленький сюрприз.

– Ты прямо в поезде попросишь ее руки? – сквозь смех спросил Андреа.

– Нет, в поезде я заставлю вас дрожать от страха, – улыбаясь, ответил Марио,

– вы у меня надолго запомните эту поездку.

Молодые люди еще долго смеялась бы над недостижимой мечтой своего друга, но начальник вокзала ударил в станционный колокол, возвещая о скором отправлении поезда. Пассажиры проходили в вагоны. Провожающие оставались на перроне, помахивая руками и платочками. Отъезжающие делали то же самое, высовываясь из окон вагонов.

Колокол ударил снова. Паровоз протяжно фыркнул, залив перрон белым густым паром, и подал гудок. Клапана выдали беспоря-дочную череду «пыхов», колеса провернулись на рельсах под неподвижным паровозом. Выбросы пара стали последовательными, колеса сцепились с рельсами и медленно начали поворачиваться, увлекая за собой весь состав. Гомон усилился.

Постепенно набирая скорость, трехвагонный поезд покидал Римский вокзал, унося с собой сто шесть человек. Они ожидали нечто удивительное от этой прогулки. Их ожиданиям суждено было сбыться.

По Москве всегда ходило множество разных слухов. Одни из них основывались на реальных фактах, о которых власти предпочитали умалчивать, другие представляли собой обычные легенды и вымыслы, которые придумывали люди, чтобы объяснить то, чему они не знали объяснения. Человека всегда пугало непонятное.

Вот уже несколько лет в городе поговаривали о том, что один очень богатый господин, известный покровитель театра и литературы, коллекционирует черепа умерших великих писателей и актеров. Это само по себе способно вселить ужас в умы обывателя, но однажды этот коллекционер заполучил в свою коллекцию голову человека, с судьбой и смертью которого были связаны сотни непонятных и необъяснимых происшествий. Произведения этого писателя рассказывали такое, чего обычный человек, как казалось обывателю, не мог придумать, разве только он не заложил свою бессмертную душу дьяволу. И, вдобавок ко всему, в Москве начали твориться странные вещи. В доме мецената происходили события, которые стоили рассудка почти десятку людей находившихся у него в услужении. И, несмотря на то, что платил он щедро, мало кто из москвичей хотел идти к нему на службу – пришлось выписывать кучера и повара из провинции.

Наконец, слухи о голове Александра Никольского дошли до внука писателя. Какой родственник сможет терпеть надругательство над останками своего предка?

Николай долго думал, каким образом ему поступить. Как именно вернуть голову деда и захоронить ее по православному обряду. Но сегодня он решился. Сегодня он просто придет и потребует вернуть то, что должно покоиться в земле, а не лежать в коллекции. Мать знала о планах сына. Так же она знала что человек, который хранит у себя череп гения как реликвию, очень опасен, и не щадит никого из тех, кто становится на его пути.

Николай ходил по комнате, готовясь через несколько минут выйти из дома, быть может, в последний раз, когда в дверь к нему постучали.

– Не заперто...

Вошла мать.

– Коленька, не ходи туда, – умоляюще проговорила она. – Не надо.

Николай остановился.

– Кто, если не я, сделает то, что нужно? Кто-то должен остановить это. Кто-то должен!

– Я боюсь за тебя, сынок. Кучера князя Вяземского нашли с объеденным лицом. А ведь он только на секунду заглянул за приоткрытую дверь.

– Да, я слышал про то, что он рассказывал в трактире. Свечи, черепа, какие-то люди в черных балахонах...

– Съездим к отцу Феодосию в монастырь, закажем по дедушке панихиду. Не ходи туда, у меня предчувствие плохое...

– Какую панихиду, маменька! Если и кости-то его не все отпеты, земле не преданы, да в игрищах бесовских участвуют!

– Ох, Господи. Я уж и молебен Спиридону Тримифунскому заказала. Он ведь что хочешь повернет, ежели помолиться с душой... – мать заплакала. – Чувствую, не послушаешь ты меня, все равно пойдешь.

– Пойду...

Мать взяла себя в руки, утерла глаза платком.

– Ну что же, видно я не смогу тебя отговорить. Иди, коль решил. И храни тебя Господь.

Мать перекрестила сына и поцеловала в лоб. Николай поцеловал мать и вышел из дома. Чувство того, что происходящее играет большую роль в его судьбе, становилось все сильнее.

На улицах Москвы было темно. Весна переползла в конец марта и, хотя оттепели только начались, под ногами уже хлюпала вода. Дом Лукавского стоял в некотором отдалении от мостовой. Его окружал высокий забор с массивными воротами. Окна первого этажа были забраны чугунными решетками. Перед подъездом раскинулась клумба, которая сейчас была покрыта толстым слоем снега, но летом славилась одними из лучших цветов в городе.

На звонок дверь открыл лакей. Одет он был, как и положено лакею, в ливрею, на голове у него красовался напудренный парик.

– Добрый вечер. Что Вам угодно? – осведомился лакей.

– У меня срочное дело к господину Лукавскому, – ответил Николай.

– Как о Вас доложить?

– Мое имя ничего не скажет господину Лукавскому. Доложите лишь, что я настаиваю. Наша встреча в его же интересах.

Гостя пустили за дверь и предложили обождать. В холле с большими зеркалами журчал маленький фонтанчик. В дальнем углу стоял стол с двумя массивными кожаными креслами, рядом – большой кожаный диван. Ждать гостю пришлось недолго. Лакей сказал, что его ожидают, и проводил к хозяину.

Лукавский, одетый в пестрый восточный халат, встретил гостя в своем кабинете, стоя возле камина с сигарой в руках. Он осмотрел незваного гостя, судя по выправке, морского офицера, и знаком приказал лакею удалиться. Что тот с поклоном не преминул сделать.

– Слушаю Вас, молодой человек, – начал разговор хозяин дома. – Мне доложили, что у Вас ко мне дело.

Николай, постояв несколько секунд в нерешительности, проглотил ком в горле и с небольшой дрожью, скорее от волнения, нежели от испуга, заговорил о цели своего позднего визита.