Сборник - Фантастика, 1982 год

Я понимающе кивнул. Какой из них он имел в виду, мне было абсолютно неизвестно - я не отличил бы третий закон термодинамики от летнего расписания пригородных поездов.

– Ну, тот, согласно которому вы извлекаете из чего-либо больше энергии, чем вкладываете, - напомнил Догерти.

– А-а, этот!

– Да. Я пытался сконструировать… только не смейтесь!… вечный двигатель.

– А! - сказал я.

– Но вместо этого у меня получился сместитель, что даже лучше.

– А когда именно вы заметили, что у вас получилось? - спросил я, все еще стараясь сделать интервью.

– Когда включил аппарат, а из него вылез динозавр”.

Таким образом, в научной фантастике вполне возможно фантастическое допущение, не соответствующее диалектикоматериалистическому пониманию действительности, - но лишь в том случае, если оно служит для развертывания повествования, общая идейно-художественная направленность которого не противоречит основным научным представлениям о природе и обществе. Герберт Уэллс в “Машине времени” и французский фантаст Пьер Буль в рассказе “Бесконечная ночь” используют гипотезу обратимости времени. Но для Уэллса это лишь фантастическое допущение, формальный литературный прием, с помощью которого он строит сюжет. Глубоко сомнительная в научном отношении гипотеза не рассматривается в подробностях, а для достоверности общей картины повествование ведется на фоне научно вполне возможных событий, отвечающих основным законам природы. Пьера Буля интересует именно гипотеза обратимости времени. Хотя и здесь фантастической гипотезе отводится двойная роль (перемещение во времени - также и сюжетный ход), налицо юмористический характер вымысла.

Характерно, что порой очень сложные и “сверхфантастические” гипотезы научно вполне допустимы и реальны, а самые, казалось бы, элементарные предположения, напротив, нереальны и невозможны. В этом наглядно проявляется общность и простота основополагающих объективных законов природы.

Например, мы еще не научились управлять термоядерной энергией. Если бы это было возможно (а теоретически такая вещь допустима), резонно предположить, что в будущем ее можно будет получать из любого камня; и тогда наша Земля превратится в управляемую ракету, сможет менять свою орбиту.

С научной точки зрения это возможно. Но невозможно, например, чтобы вода испарилась из герметически закупоренной бутылки, - это противоречит основным законам природы (имеется в виду именно вода, а не какие-нибудь полученные из нее элементарные частицы).

Иногда авторы сознательно нарушают какую-то часть объективных законов природы, сохраняя при этом остальные природные связи. Читателя обычно предупреждают о таких допущениях. У Циолковского (“Тяжесть исчезла”) некий космический странник (автор называет его “Чудаком”) путешествует в межпланетном пространстве: “Блуждая в небесных пространствах со скоростью света, между прочим, я попал на один из астероидов; там нашлись мудрые существа, которые окружили меня всеми заботами…” Тут фактически допущены элементы сказки. “…Следует отнестись к излагаемому с наибольшей осторожностью, - пишет во вступительной статье профессор Н. Моисеев. - Ни под каким видом не следует думать, что автор всерьез описывает каких-то жителей, до признания существования которых наука еще, так сказать, “не дошла”. Вся эта часть делается значительно более естественной и понятной, если читатель будет понимать под словом “туземец”, “житель астероида” и т. п. лишь описательную форму все того же реактивного межпланетного корабля…” Понятно, что человек не может без всяких приспособлений, просто так, летать в космосе, да еще со скоростью света… Как невозможно уничтожить силу тяжести, сохраняя при этом все остальные связи, вызываемые гравитацией (наличие воздушного и водного бассейнов). Однако все это позволяет Циолковскому рассказать о других научно обоснованных проблемах.

Но в данном случае автор прямо говорит о допущенных им условностях.

В послесловии к роману К- Педлера и Дж. Дэвиса “Мутант-59” (журнальный вариант) член-корреспондент АН СССР Н. Платэ обращает внимание читателя на реальность самой основы фантастического предположения авторов: “Трагические события, с которыми читатель познакомился в этом романе, конечно же, вымышлены. Однако они типичны с той точки зрения, что могли произойти в обществе, где острейшая конкурентная борьба на фронте научного и технологического прогресса приводит к выпуску на рынок и широкому применению не всегда тщательно проверенных и безопасных продуктов химии. Сама ситуация, ставшая реальностью в романе, хотя до этого и имевшая совершенно ничтожную вероятность “материализации”, выглядит весьма правдоподобным слепком со структуры общества частного предпринимательства”.

Научная фантастика очень различна по своей сути, начиная от произведений, основанных на реальном предвидении научного прогресса, до чисто фантастических и романтических предположений. Интересно вспомнить характеристику фантазии, данную В. Далем: “Фантазия - воображение, изобретательная сила ума; творческая сила художника, самобытная сила созидания. Пустая мечта, выдумка воображения, затейливость, причуда; несбыточный бред, разгул необузданной думки”.

Конечно, с 1883 года прошло много времени, да и само обозначение слова слишком широко; оно не ограничивается понятием фантастической литературы, тем более научно-фантастической. И все же очевидно, что авторы, работающие в области научно-фантастической литературы, располагают необычайно многоцветной палитрой различных фантастических допущений, гипотез и научных разработок. Фактически пределом фантазии является ограниченность нашего мышления отражением понятий окружающего нас реального мира. Поэтому реалистическое литературное изображение в научно-фантастическом жанре может допускать самую смелую фантазию, которая тем не менее в силу самого процесса мышления никогда не переступит грань возможного предположения.

Иначе говоря, знания человека всегда отражают ту действительность, которая его окружает. Фантазия может придавать этой действительности всевозможные формы, но в конечном итоге всегда будет зависеть от нее - определяться той объективной реальностью, которая запечатлена в сознании человека, живущего в данный, исторически конкретный отрезок времени.