Ларри Эйзенберг - Музыка души

Лишнего времени у меня не было, но не мог же я бросить старого друга.

— Как-нибудь утрясем, — пообещал я.

Я работал урывками. Даже сидя в кино, я размышлял о работе некоторых подпрограмм. Я неделями не ходил на ленч, пока от сладостей у меня не начали портиться зубы. Наконец программа для компьютера была написана и отлажена.

Дакворт был образцом терпеливости. Он вошел в машинный зал, толкая перед собой ящик на колесиках.

— Так, разместим электроды на твоем теле, присоединим их к моему ящику, я через него к компьютеру.

— Ко мне? — воскликнул я. — Ни за что!

— Не бойся обнажить свою душу, — сказал Дакворт. — Звук будет подключен к наушникам на твоей голове, и лишь ты один услышишь музыку.

Как только Дакворт ловко наложил электроды и включил прибор, я затаил дыхание. Зазвучала моя музыка.

Ощущение оказалось одновременно и радостным, и болезненным. Оно пробудило все, что я знал о себе, и даже то, в чем мне вовсе не хотелось признаваться. Я был потрясен до глубины души, и когда Дакворт отключил аппарат, я пообещал себе стать другим, лучшим человеком.

— Я должен кое-что сказать жене, — сказал я.

— Потом, — отозвался Дакворт и пристально вгляделся в мое лицо. — Ты выглядишь так, словно только что прошел через суровое испытание. Кажется, сейчас моя очередь.

— Лучше не надо, — предупредил я.

— Я должен.

Я помог ему наложить электроды на грудь, голову и руки, а затем включил аппарат. Дакворт надел на голову наушники, и лицо его превратилось в бескровную тень. Я отвел глаза, припоминая, через что прошел сам.

Когда все закончилось, Дакворт промолчал. Он молча отсоединил провода и убрал все ненужные теперь приборы. Когда мы вышли из компьютерного зала, он повернулся ко мне.

— Кому бы ты позволил послушать свою музыку?

— Только моему психоаналитику.

— Согласен, — сказал Дакворт. — Надо будет послать доктору Стирсфорду письмо с извинениями.

Стирсфорд был соперником Дакворта на получение Нобелевской премии. Я намеренно не стал спрашивать Дакворта, о чем он собирается писать. Он выудил бумажник и протянул мне банкноту.

— Это двадцатка, что я был тебе должен, — сказал он.

— Да я уже позабыл о ней.

— Знаю, — сказал Дакворт. — Сейчас я избавляюсь от грехов. Хочу переписать некоторые свои заявки о субсидиях, где я навешал на уши слишком много лапши.

Я схватил его за руку.

— Дакворт! — воскликнул я. — Неужели ты не видишь, что попало нам в руки?

Его тусклые глаза заблестели, и он погладил свою тощую бороденку.

— Я знаю, о чем ты говоришь. Эта музыка заставила нас заглянуть себе в самую душу. Как следствие, мы стали честными людьми и решили отделаться от всех своих неблаговидных поступков.

— Верно, — сказал я. — При всей нашей скромности я не думаю, что мы уж настолько обременены всяческими грешками. Но что если мы попробуем дать послушать музыку его души кому-нибудь из власть имущих?

— Не у каждого может получиться, — сказал Дакворт.

— Ну, так давай проведем крутой эксперимент, — предложил я. — Испробуй его на президенте Хинкле.

Дакворт вздрогнул.

— На президенте нашего университета и знаменитом ученом муже? Чертовски нечестный будет опыт, но я согласен.

Уговорить президента Хинкла участвовать в эксперименте оказалось намного легче, чем я предполагал. Он явился в лабораторию на следующее утро, и наложив на него электроды, я надел ему на голову наушники. Во время приготовлений он улыбался до ушей и даже насвистывал какую-то фривольную песенку. Затем Дакворт включил ТСД.

Лицо Хинкла засияло, словно рождественская елка. Он ритмично замахал руками и даже слегка подпрыгнул. Я с изумлением посмотрел на Дакворта, и увидел на его лице еще большее недоумение. Через пятнадцать минут мы выключили компьютер.

— Как, уже? — спросил Хинкл. — Неужели так быстро? Дакворт, вы превзошли себя. Какое очаровательное музыкальное устройство!

— Так вам понравилась музыка? — спросил Дакворт.

— Понравилась? Боже, не то слово! Она была величественная, благородная, яркая. Я совершил восхитительное путешествие в глубины моей души, и все, что я там увидел, доставило мне наслаждение.

— Понятно, — сказал я.

Когда я снял с него электроды и помог надеть рубашку, Хинкл заговорил снова.

— И еще вот что, — сказал он. — То, что я пережил, заодно помогло мне принять решения по паре вопросов, насчет которых я колебался. Я собираюсь принять предложение совета попечителей о возведении моей 25-футовой статуи. И еще я разрешу им удвоить мое жалование.

— И это в то время, когда всем остальным предложили смириться с десятипроцентным сокращением окладов? — воскликнул я.

Вопрос был неосторожный, но я не смог сдержаться.

— Только истинно великий человек способен принять почести без ложного смущения, — заявил президент.

Он слегка наклонился и пожал сначала руку Дакворта, потом мою. Выходя из лаборатории, он помахал нам рукой.

Когда он вышел, я с печалью покачал головой.

— Вот тебе и фига с маслом, Дакворт, — с горечью произнес я. — На этот раз ТСД усилил все имевшиеся у Хинкла склонности эго маньяка. А бог свидетель, что он ни в каком усилении никогда не нуждался.

— Ты прав, — сказал Дакворт. — Машина бесполезна. Людей, которые от природы благородны, она делает еще благороднее.

— А всех мерзавцев еще большими мерзавцами, — добавил я. — Она прекрасно может послужить для отделения овец от козлищ.

— Да неужто мне нужен сложный электронный агрегат чтобы определить негодяя, если я и так это вижу? — воскликнул Дакворт.

— Нет, но ты представь, какую пользу он принесет в отделе кадров. Те, кто будут удручены, могут заняться работой, выполняемой на нижних эшелонах. А те, что станут с наслаждением слушать музыку своей души, будут признаны пригодными для руководящих постов. Да один Пентагон станет закупать их тысячами.

Тем временем Дакворт внимательно осмотрел пожарный шланг, что аккуратными кольцами свисал с крюка. Затем ловко выхватил из ниши пожарный топорик.

— Остановись, Дакворт, — предупредил я. — Луддитский подход ничего не решит.

— Я ее создал, и у меня есть право ее уничтожить, — рявкнул он.

— Уже нет, — сказал я. — Кстати, мы проглядели самый важный аспект. До сих пор еще никто не слушал музыку чужой души. Подумай, какие здесь открываются возможности.

Дакворт содрогнулся.

— Уже подумал.

— Да ничего подобного! — воскликнул я. — Ты только представь. Допустим, каждые жених и невеста прослушают музыку другого. Или еще лучше — что, если каждый кандидат на политическую должность или на другое место, где требуется личность, пользующаяся доверием, будет обязан дать людям послушать свою музыку?