Юрий Петухов - ЧУДОВИЩЕ (сборник)

Телефонная будка была пуста. После третьего гудка Светка сняла трубку.

— Это я, — представился Сашка.

— Да узнала, чего там? — вяло проговорила Светка.

— Нет, ничего, — сказал Сашка. — Я тут недели три буду занят, ты не обижайся… И звонить пока не надо, лады?

Светка повесила трубку.

"Ну и ладненько, — подумал Сашка. — Ну и прекрасненько, сама отпадает. Так даже лучше!" Он вышел из будки.

Знакомый лимузин стоял у кромки тротуара; улыбался из-под кепаря усатый шофер. Сашка ему тоже улыбнулся и пошел дальше, медленно и солидно. Автомашина, будто на поводке, еле-еле двигалась за ним — и вот чудо! — ни единого «Жигуленка» или «Москвича» на обочине, обычно забитой припаркованной автотехникой, не было. Пачка приятно оттягивала карман, ее наличие придавало еще больше уверенности. Но ходьба уже начинала утомлять Сашку.

— Ладно, поехали! — бросил он через плечо.

И машина тут же остановилась. Вновь распахнулась лаковая точеная дверь. Внутри было хорошо, просторно и свежо. Шофер не спрашивал, куда ехать. А Сашка не говорил ничего, да он и сам видел, что движутся они в нужном направлении. Покачивало. Убаюкивало. Со всех сторон текла чуть слышная приятная музыка. Сашка поглядывал на себя в зеркальце. Никогда еще он так хорошо не выглядел, как сейчас, — румяное лицо, здоровая кожа. А эти складки у губ и бровей! А волевое выражение! Одно слово — супермен! А глаза?! Вот с глазами было что-то не так, непривычными они показались… Но Сашка не стал задерживать своего внимания. "Это только начало, — думал он, — теперь все пойдет, побежит-поедет самым лучшим образом!" Вытащил пачку, начал пересчитывать ассигнации. Но на половине бросил это занятие, надоело — мелочи! Сунул пачку обратно, отделив одну купюру и небрежно перебросив ее на сиденье рядом с шофером. Тот и глазом не повел.

Через несколько минут они подкатили к зданию института. У входа встречал сам директор со всеми своими замами. Еще машина не подъехала и не остановилась, как все встречающие дружно закивали, принялись разводить руками и мило улыбаться.

"Неплохо! Но не слишком ли темпы неумеренные? — подумалось Сашке. — Эдак через денек придется и за Нобелевской премией в Стокгольм ехать! Чего это они?!" Впрочем, размышлениям он предаваться не стал — раз так, значит, так оно и есть, так оно и должно быть.

"Контакт!" — щелкнуло в мозгу, кольнуло. "Нет, все в порядке, все в полном порядке!"

— Александр Иваныч, — директор, снимая ондатровую потертую шапку, согнулся в полупоклоне. — Прошу вас! — И ухватил Сашку за локоток. Все засуетились, запричитали, стараясь попасться Сашке на глаза. Встреча была на славу. Не хватало, пожалуй, лишь цыган с «Величальной».

Чуть не на руках его подняли по лестнице. В вестибюле играл духовой оркестр. Дирижировал им Толик Синьков — он старательно размахивал руками, мотал головой из стороны в сторону, приседал, наклонялся, подпрыгивал и, оборачиваясь ежесекундно, строил восторженные гримасы. Из кармана пиджака у него торчал краешек кафельной плитки.

Стоящие по краям лестниц институтские женщины в восхищении округляли глаза, закидывали свои уложенные и холеные головки и негромко, но с чувством рукоплескали триумфатору.

Перед дверью, обитой коричневой натуральной кожей, Сашку опустили, поставили на ноги.

— Ваш кабинет готов, — учтиво произнес директор, простирая руку в сторону двери и поблескивая обширной розовой лысиной. — Всегда к вашим услугам, Александр Иваныч!

Непонятно было, что именно он имел в виду. Но Сашка не стал уточнять — какая разница! Главное, все так славно складывается. Он даже распорядился, чтоб ему в кабинет прислали обед и машинистку. Сухо попрощался с провожающими и закрыл за собой дверь. Сначала одну, потом другую, потом третью кабинет был, как и полагалось, с «тамбуром».

— Вот так и будем жить теперь, — пробормотал он себе под нос довольным, уверенным голосом.

В кабинете было три больших дивана, длинный Т-образный стол, кресла, стулья, телевизор, еще что-то… Сашка прошел к слаборазличимой дверце в стене, распахнул ее. Там оказались спальня, сауна, ванная.

— Не-дур-ствен-но! — пропел он громко. Вернулся в кабинет и включил телевизор.

Диктор Кириллов строго и торжественно зачитывал текст:

— Сегодня, в семь часов тридцать две минуты московского времени, в Советском Союзе был произведен запуск космического корабля в сторону планеты Марс. Пилотирует корабль летчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза Александр Иванович Кондрашов.

На экране появилась Сашкина фотография в мундире и с погонами.

— Ну, это уж слишком, — проворчал он и переключил программу.

На другой — показывали какой-то жутко красочный и чувствительный до дрожи фильм. Главную роль исполнял, разумеется, Александр Кондрашов, загримированный чуть ли не оперным любовником. Смотреть это было невыносимо.

Третья программа показывала Сашкину встречу с президентом заокеанской державы. Президент явно проигрывал по внушительности, обаятельности и масштабности своему именитому гостю. Четвертая и пятая программы также демонстрировали Кондрашова во всех ракурсах. Увидав себя в роли нервного и дерганого пианиста, с невероятной виртуозностью насиловавшего рояль в зале Консерватории, Сашка вырубил телевизор вообще.

Подошел к приемнику. Щелкнул ручкой.

— Товарищи, только что произошло радостное событие! — ликовал кирилловский голос, мужественно и игриво переливаясь тембрами. — Только что приземлился спускаемый отсек корабля, вернувшегося с планеты Марс. Мы все сейчас станем свидетелями знаменательного момента — вот-вот распахнется люк, и нам навстречу выйдет наш герой, наш любимец, которого мы не видели целых четыре года! Вот он, вот он уже показывается, четырежды Герой Советского Союза, наш соотечественник дерзновенный Александр…

Сашка явственно разглядел, как сползла с приемника лицевая панель и оттуда, изнутри, показалось бледное, усталое, но до невыразимости благородное лицо. Его лицо!

Он зажмурился и потряс головой. Видение исчезло. Приемник был цел и невредим. Но Кириллов продолжал захлебываться от восторга.

Сашка подошел к встроенному шкафу. Открыл дверцу. С внутренней ее стороны было большое зеркало. Он стал пристально вглядываться в себя.

Отражение как отражение. Сашка даже улыбнулся сам себе. Пригладил волосы и похлопал себя по животу. Потом скорчил рожу, высунув язык. Подмигнул. Все было в норме. Лишь глаза. Снова ему показалось, что с глазами что-то не то, не его какие-то глаза! Он отвернулся, чтоб рассеяться, дать зрению передышку, даже смежил веки на минуту.

Потом снова заглянул в зеркало. Глаза были явно чужие. Холодные, нечеловеческие. Будто две стеклянные пуговицы с яркими, но совершенно ледяными зрачками-пятнами. Таких глаз он ни у кого никогда не видел. Ему стало страшно. Рука совершенно непроизвольно подхватила со стола телефонный аппарат и с силой обрушила его на зеркальную поверхность.