Николай Гуданец - Планета, на которой убивают

Особенно распинаться перед ним я не стал.

- А знаете, ведь вы сволочи, - сказал я.

Он скорчил снисходительную мину.

- Довольно-таки экстравагантное утверждение. Простите, не вижу логики.

- Сволочи, - повторил я. - Утечка технологии, говоришь? Такое лекарство попало к нам, а вы его отбираете? Нам, по-вашему, лечить мозги не надо?

- Еще как надо, - грустно согласился Арч.

Взъярившись, я выложил ему без обиняков.

- Нет, вам надо, чтобы мы тут сидели как дураки, никуда не совались, не причиняли хлопот вашей ойкумене. Никуда я отсюда не двину, понял? Это моя планета, мне чужие незачем. Я тебя добром предупреждаю, пусть ваша поганая разведка ко мне не суется. И флакон я не отдам, он здесь пригодится. Въехал, сволочь?

- Жаль, что вы артачитесь, - белобрысый поднялся с кресла. Предупреждаю, нам придется изъять вас отсюда помимо вашей воли.

Не тратя лишних слов, я вскочил и запустил в него стулом. Придется брать его в заложники, а дальше разберемся не торопясь, что и как.

Он ловко увернулся, отскочил из угла к задней двери, принял странную пружинистую стойку, вполоборота, плавно помавая руками.

Я хотел сгрести его, сделал шаг, и тут у меня в груди, там, где свербело и ныло, распустился колючий огненный шар. Подогнулись колени, я начал падать. Сообразил, что это не выстрел в спину, нет. Давно был сделан тот минометный выстрел, еще на Цапре. Кажется, проклятый осколок все же достал меня. Легкие со всхлипом всосали воздух и замерли в жгучем обруче боли.

Мне очень хотелось жить. Странное дело, ведь я только что отверг предлагемое белобрысым бессмертие.

Все-таки война догнала меня и убила.

Дикая зазубренная боль дергалась под ребрами, я валился на пол, хотел выставить руки по ходу падения, но не было ни ног, ни рук, лишь насаженное на свирепый вертел туловище сгибалось, быстро проворачивалось книзу головой.

Врачи предупреждали, что я могу помереть в любой момент, с важным видом советовали всячески избегать перегрузок. Чепуха, гнить потихонечку не мое занятие. Но вот все, допрыгался.

Где-то в космосе кружатся планеты, на которых не убивают. В отличие от моей.

Тело мягко выстелилось по полу. В глазах тьма, боль ушла, сердце замерло.

Хорошо еще, не на глазах у Янты, не в постели рядом с ней.

Напоследок я успел подумать, что смерть исполнена нестерпимой изуверской тупости. Впрочем, точно так же, как и все остальное.

Рига, 1996