Евгений Гуляковский - Лабиринт миров

– Когда придет твое время, ты это узнаешь. Но не спеши с подобным знанием.

Лосев надолго замолчал, пытаясь представить себе, что произойдет, когда он вновь встретит Ксению. В физическом смысле их обоих тогда уже не будет, и что останется от этой встречи? Что вообще останется от него, кроме сгустка энергии, хранящего память о прошлой жизни?

Егоров не захотел ответить. Придет время, когда он узнает это сам. У каждого человека рано или поздно наступает такое время. Лосев тяжело вздохнул, как бы подводя черту под этим разговором, и попросил:

– Мы не могли бы уйти из этого зала?

– Конечно. Выбирай любое место. Вспомни место, в котором ты чувствовал себя счастливым.

И Лосев вспомнил… Недалеко от южного городка был совхоз, в котором выращивали розы… Вдвоем с девушкой, имени которой он уже не помнил, они шли через цветущие заросли. Огромные, пылающие неземным ароматом цветы, усыпанные мелкими бриллиантами росы, склоняли к ним свои головки. Тогда впервые в жизни он поцеловал девушку, и вкус этого поцелуя остался с ним на всю жизнь…

– Девушки не будет. Не надейся. А вот розы – сколько угодно.

Зал мгновенно изменился, превратившись в цветущий парк. Теперь они сидели на скамейке среди цветущих роз. Вот только запаха не было…

– Ты можешь читать любые мои мысли?

– Нет. Только те, что находятся на поверхности сознания и имеют яркую эмоциональную окраску.

– Ну, хорошо. Давай продолжим деловую часть нашей встречи. В таком важном деле, как возможный мирный договор, необходимы гарантии. Какие гарантии вы могли бы предоставить?

– Ну и что нам даст этот документ? – спросил Павловский, просматривая на дисплее проект мирного договора. – Насколько я понимаю, противоположной стороной он даже не будет подписан.

– Это неважно. Любой подписанный договор ничего не стоит, если в нем не заинтересованы обе стороны.

Лосев испытывал странное чувство отрешенности, как будто все, что он делал и говорил в эти последние дни, для него лично уже не имело никакого значения.

– Наш интерес понятен. Мы хотим прекратить войну, которую фактически проиграли. А зачем это нужно Гифрону? И где гарантии, что он захочет выполнять то, что ты здесь написал? – Павловский, прищурившись, изучал полномочного посла Федерации, словно видел его впервые.

– Есть гарантии. Вы еще не прочитали последнего пункта, в котором мы обязуемся ежегодно доставлять спору Гифрона на одну из открытых нами необитаемых планет. У него нет звездолетов, и сам он этого сделать не может.

– Но это означает, что эти миры будут им захвачены!

– Не захвачены, а присоединены к остальным. И, между прочим, мы сможем напрямую, посредством установленного им пространственного моста, связываться с этими планетами, эксплуатировать их недра.

Нам придется учиться жить вместе и не мешать друг другу.

Мне кажется, мы получим от этого сотрудничества намного больше, чем потеряем, да и нет у нас никакой альтернативы. Это существо невозможно запугать нашими липовыми угрозами. Он прекрасно понимает, что мы никогда не пойдем на уничтожение альфа-миров, в которых живут миллионы наших соотечественников.

Кроме того, есть и еще одна возможность… Пространственные мосты Гифрона свяжут нас с другими цивилизациями. Мы сможем торговать с ними и обмениваться технологическими новинками. Это намного ускорит прогресс, и, кто знает, через пару сотен лет мы, возможно, сможем диктовать Гифрону свои условия.

– Значит, Белуги остаются? И каждый желающий сможет попробовать там голубых грибочков… А ты не боишься, что через сотню лет некому будет развивать эту самую технологию?

– Это будет зависеть только от нас. От того, чего мы стоим на самом деле.

Лосев думал о том, что опасения Павловского имеют все основания. Те, кому не хватило места на этой Земле – обездоленные и обиженные, наркоманы и пьяницы, поэты и герои, – по-прежнему будут уходить по звездному мосту в иные миры.

Станет ли Земля от этого лучше или полностью опустеет, как это случилось с Зидрой?

Этого не знал никто.

Но Лосев понимал совершенно определенно. Мир изменился. Развилка пройдена, и прошлое не вернется никогда.