Кевин Уилсон - Туннель к центру Земли

Сейчас вам следовало бы сидеть на кухне с папашей и слушать бесконечные описания достоинств его рыжей любовницы. Вместо этого вы обматываете палец платком, быстро сбегаете вниз, вслух фальшиво удивляясь, как быстро бежит время. Чтобы не пожимать руки, обнимаете папашу и выходите вон, а затем долго сидите в темноте кабины. Вам противно слушать о планах папаши оставить семью и вместе с новоприобретенной подругой отправиться в путешествие по Европе — хормейстерше неймется посетить ведущие оперные театры. Вам претят легкомыслие и безнравственность, и давать советы вы не намерены.

Разглядывая след на пальце от крошечного зубика, вы надеетесь, что папашина интрижка скоро закончится, не причинив никому вреда. Впрочем, в глубине души вы не верите, что все обойдется — так стоило ли заводить всю эту канитель с хормейстершей и младенческими зубками? Но сейчас, когда вы мчитесь сквозь ночь, подняв окна, включив музыку и языком ощупывая отметины на пальце, вам не до чужих проблем.

Ситуация с папашей, мамашей и хормейстершей усугубляется, когда до папаши доходит, что друг — лучшее алиби. Вы начинаете проводить с ним все больше времени, в то время как на деле сидите в одних трусах дома и листаете журнал по ортодонтии. Мамаша думает, что вы трясетесь на колдобинах, участвуя в автомобильном ралли, сидите на матче бейсбольной команды высшей лиги или слушаете лекции о пищевых предпочтениях древесных лягушек в Музее естественной истории. Вы так часто и помногу встречаетесь, что мамаша начинает подозревать в вас любовников.

Об этом папаша рассказывает вам вечером за чашкой кофе, когда вы впервые за долгое время действительно встречаетесь. Рассказывает он и о том, что как-то ночью мамаша обвинила его в неверности, прижимая к груди младенца, увлеченно жующего писклявую игрушечную собачку, похожую на пожарный кран. Папаша встречает обвинения смехом — даже рассказывая вам об этом, он хихикает, — успокаивает жену, забирает у нее ребенка и нежно укачивает. Она со слезами на глазах просит прощения, и впервые после родов супруги — поначалу неуверенно и с опаской — занимаются любовью. Затем, забыв страхи и сомнения, они седлают кровать, заставляя пружины скрипеть под писк игрушечной собачки. Но даже после того, как оба кончают и отворачиваются друг от друга, в комнате слышно причмокивание, сопровождающееся мерным писком. Назойливый звук твердит им о том, что они давно знают, но не хотят себе признаваться.

На Рождество вы получаете семейную фотографию. Окончательное охлаждение между супругами бросается в глаза, но вы смотрите только на улыбающегося младенца в колпаке Санты. Зубки почти не видны, но вы берете увеличительное стекло — и вот они, приглушенно сияют белоснежной эмалью. Вы вставляете фотографию в рамку. Вечером, во время разговора с папашей — вы в очередной раз соглашаетесь прикрыть его — вы подносите фотографию к лицу и щуритесь, чтобы убрать из поля зрения родителей с их скованностью и лицемерием и оставить только малыша в колпаке. Вам кажется, он сидит на коленях у вас, и вы разводите руками, словно говоря: «Смотри, как все замечательно, смотри, как чудесно!» Лишнее напоминание о том, что ничего хорошего от этой истории ждать не приходится.

Кстати, почему вы столько времени проводите, слоняясь по дому в одних трусах? Странная привычка. Всякий раз, когда место действия переносится в ваш дом… впрочем, не важно. Однако, когда папаша вламывается туда, держа младенца перед собой — словно продавец, предлагающий товар, — и заявляя, что вы просто не имеете права ему отказать, на вас снова одни трусы, и вы чувствуете себя безбилетником, забывшим дома бумажник.

Выступление знаменитого писателя — он будет читать отрывки из книги о птицах, любви и архитектуре, — на которое вы с папашей собирались пойти, может сорваться! Кого волнует, что вместо литературных чтений папаша с хормейстершей идут в ресторан, а затем будут трахаться в мотеле, в перерывах рассматривая путеводитель по Австрии? Но ведь вы собирались… да какая разница, что вы собирались делать в собственном доме без брюк?

К тому же возникает непредвиденное осложнение. Жена вашего приятеля отравилась. Когда она просит мужа остаться дома, он заявляет, что об этом не может быть и речи: он дал вам слово, к тому же вы — такой рьяный любитель искусств, что не простите, если он вас подведет. Тогда жена просит мужа взять ребенка с собой. Неужели она считает, что серьезное мероприятие, где будут читать отрывки из книги о птицах, любви и архитектуре, — подходящее место для младенца? Жену неудержимо рвет и она не хочет ничего слушать. Этим и объясняется звонок в дверь, ребенок на руках и терпеливая женская тень в машине.

Вам совершенно ясно, что мамаша знает об интрижке, знает даже имя любовницы. От этого знания она ожесточается, но папаша, витая в облаках, не замечает, что обман раскрыт. Люди, давно состоящие в браке, уже не помнят, что их связывало когда-то.

Вы берете ребенка на руки и перешагиваете через порог. С плеча свисает сумка для переноски младенцев, словно вы вдвоем отправляетесь в полное опасностей путешествие, из которого едва ли вернетесь.

Вы усаживаете его верхом на журнальный столик, не зная, что делать дальше. Вы улыбаетесь и корчите рожи. Младенец вежливо улыбается в ответ. Тогда вы жестами даете ему понять, чтобы чувствовал себя как дома, младенец снова улыбается, и вы понимаете, что контакт установлен. Только неплохо бы надеть брюки. Странно, что папаша даже не заметил, что вы стоите на пороге в одних трусах.

В клетчатой сумке лежат памперсы, молочная смесь, влажные салфетки и обед для малыша. Этот младенец не из тех, кто жует гороховое пюре или яблочный пирог. Ему подавай «Биг-Мак».

— Порежешь на кусочки, — успевает проинструктировать вас папаша.

Вы достаете из коробки один гамбургер — другой оставляете себе, — и младенец ручонками тянется к нему. Отрезав крошечный кусочек, вы протягиваете его гостю, который тут же разевает рот, обнажая все свои белоснежные зубки. Памятуя об их резвости и остроте, вы осторожно закидываете кусочек внутрь. Для младенца такая кормежка явно не в диковинку. Вы только успеваете нарезать кусочки и закидывать их ему в рот, где крошечные зубки со скрежетом перемалывают гамбургер до консистенции кашицы, гораздо более подходящей его возрасту. В конце вы вытираете влажной салфеткой соус с губ. Младенец довольно улыбается, вы улыбаетесь в ответ. Обед закончен, остается только наслаждаться обществом друг друга.

Из одеяла и подушки вы сооружаете для младенца постельку, но она кажется вам недостаточно прочной. Тогда вы берете его на руки и начинаете укачивать. Переварить гамбургер — это вам не шутка.