Юлия Латынина - Вейская империя (Том 1-5)

Ванвейлен бродил по ярмарке, а за ним несли корзинки с купленными им оборотнями.

И чем только не торговали!

Предсказаниями и талисманами, утварью и скотиной. Песнями и церемониями. Продавали судьбу и скупали грехи. Некоторые платили по уговору добрыми советами, некоторые, наоборот, советы покупали. Больше же всего торговали вещами, необходимыми для встречи нового года: и богами, и украшениями богов, и едой богов, и их милостью. Перекупщиков на ярмарке не было. Если человек продавал горшок - значит, он сам его слепил. Если продавал девочку - значит, это была его собственная дочь. Вещей привозных и дорогих на ярмарке не было тоже.

- Эй, сударь, купите хорошей судьбы, не пожалеете, - закричал кто-то сбоку.

Королевский советник обернулся. Судьба продавалась в виде оранжевого, нежно-игольчатого морского апельсина. Продавал ее в полотняной лавке паренек с глазами-пуговками. Сбоку, меж кружевных губок, кораллов и раковин, сидел еще один человек, коренастый, низкий, без ушей и без носа. Ванвейлен узнал Луха Половинку.

Лух Половинка его не узнал, потому что видел в свое время Ванвейлена в кафтане городского обывателя, а сейчас на Ванвейлене был шитый плащ королевского советника, а на голове - желтая повязка клана Облачных Вод, что свидетельствовало о переменившемся отношении властей к простому народу. Лух Половинка, как и все окружающие, привык узнавать людей не по лицам, а по одежде.

Ванвейлен купил судьбу и переложил из полы в полу, чтобы не было неудачи. Лух, закрыв глаза, поплевал на медный грош с дырочкой и только потом повесил его себе на шею. Ванвейлен разыскал старейшину.

- А как быть, если на ярмарке торгуют краденым?

Старейшина объяснил, что он может жаловаться в ярмарочный суд, и рассказал, что надо делать. Ванвейлен был доволен не всем, особенно объяснением, что неподтвердившееся обвинение падает на голову истца.

- Да, - сказал Ванвейлен. - Это сколько ж получается судов в королевстве, - городской, поместный, королевский, теперь ярмарочный...

Старейшина несколько обиделся: как уже сказано, город и ярмарка не любили друг друга.

Ванвейлен поскакал в город.

Через три часа он воротился с морским апельсином и сыщиком Донем. Доню Ванвейлен сказал, что нашел сообщника Кукушонка, но отказался давать какие-нибудь пояснения.

Приблизившись к ярмарке, Донь и его товарищи насторожились: судебное пространство за воротами им не принадлежало.

Донь спросил нерешительно:

- Господин советник! Не смею настаивать, но уверен ли господин Арфарра в том, что он делает? Ведь дело - весьма необычное. Не знаю, бывают ли такие на вашей родине.

- Случаются, - процедил Ванвейлен. - Мы их называем Frame-up.

Палатка с морскими апельсинами была на месте, а Лух Половинка пил бузу в ближайшем заведении. Он был уже порядочно пьян. Безоружные Ванвейлен и Донь да десяток молодых блюстителей ярмарочного порядка поднялись на открытую веранду. Ванвейлен, заметив собутыльника, вернее, сокувшинника Луха Половинки, зашептал что-то на ухо ярмарочному распорядителю.

Молодой парень подошел к Луху Половинке и протянул ему морского уродца.

- Твой, - сказал он, - держи.

Пьяный Лух повалился парню в ноги.

- Мой, - закричал он. - Мой! Спасибо, благодетель!

Его собутыльник охнул, выдрался из-за стола и молча перемахнул через перила, - и тут же сверху на него накинули конопляную сеть. Лух вспомнил, где потерял апельсин, и глаза его растеряно разъехались.

- Тьфу, - сказал он. - Потерял удачу - плохо, а нашел - еще хуже.

И дал себя связать без сопротивления.

На лугу перед священным дубом собралась чуть ли не вся ярмарка.

Ванвейлен стал объяснять, где он видел вора, залезшего на его корабль. Ванвейлен показал следующее:

- Я помолился богам и они послали мне сон, в котором показали воров, залезших на мой корабль. И сначала этот сон показался мне чушью, потому что за вора был арестован Марбод Кукушонок, но этот сон снился мне каждую ночь, - и вот сегодня я иду по ярмарке и вижу того человека, который мне снился!

В городском суде за этакие показания королевского советника засмеяли бы и адвокаты, и присяжные, - ярмарка же восторженно загалдела.

Среди зрителей Ванвейлен заметил Неревена: просто удивительно, как этот постреленок повсюду успевал.

- Так что же это получается, - говорили в толпе, - значит, Марбод Кукушонок на корабль не лазил?

- Эти люди, - заявил сыщик Донь, - подлежат городскому суду.

- Вовсе нет, - возразили ему старейшины, - кто поймал, тот и судит.

Тут поднялся страшный крик. "Торгаши! Козу за корову продаете!" кричали ярмарочные городским. "Воры! Совесть в мошне держите, а мошну у другого сперли!" - кричали городским ярмарочные. Стало ясно, зачем оставляют у входа оружие.

Священный дуб залопотал, замахал листьями.

Наконец, все успокоилось; ярмарочный суд отстоял свое право собственника.

Лух Половинка плакал, а белобрысый парень по кличке Рогатый Куль твердил упорно:

- Я невиновен, я - честный человек...

- Гм, - сказал один из старейшин. - А тебя ведь уже вчера сюда приводили.

- Ну и что? - удивился Рогатый Куль.

- А то, что честных людей сюда часто не водят.

- Гм, - сказал Рогатый Куль - ты-то здесь, небось, всю неделю будешь сидеть.

Вокруг захохотали.

Ванвейлена и ответчиков поставили друг напротив друга, на виду у всех, и поднесли каждому по глиняной кружке. А надо сказать, что в кружке была не просто вода. Воду эту доставали нагие девушки из-под мельничного колеса и потом пропускали через трещину в статуе Золотого Государя, так что если эту воду выпить и лжесвидетельствовать, человека начинало как-то трепать и мять.

Ванвейлен повторил свой рассказ и опростал кружку. Рогатый Куль взял кружку в руки и глянул в нее. Толпа зашумела вокруг, листья священного дуба вдруг вспотели, а небо пошло красными пятнами, как гребень того дракона. Рогатый Куль сделал глоток, поперхнулся, выронил кружку и сам упал вослед. Тут всем стало ясно, что Ванвейлен прав.

Лух Половинка упал на колени.

- Люди добрые, - сказал он. - Я ведь честный человек, ныряльщик и сын ныряльщика. Я с детства слыхал: при Золотом Государе люди умели ходить за море и по дну тоже умели ходить. И я стал поворачиваться умом туда и сюда, и сделал деревянный колокол, в котором можно ходить по дну. И что же? Мастера цеха заявили: "Молодой Лух Ныряльщик собирает губок втрое больше положенного, наносит ущерб цеху и морю". А когда я стал лишние губки помимо цеха продавать, тогда меня ушей лишили за морское воровство, а колокол сожгли.

Луху Половинке поднесли глиняную кружку.

- Гражданин купец! - сказал он. - Я ведь не воровать на корабль пришел. Помните, у нас разговор был о колоколе Арфарры? Вот я и решил о своем колоколе вам рассказать, потому что мой не хуже. А морской апельсин с собой принес, чтоб показать. Такой апельсин, какой без колокола не достанешь.