Говард Лавкрафт - Алхимик

О трагедии, случившейся с его отцом, он узнал из перешептывания оленей, язык которых прекрасно понимал. Поначалу создалось впечатление, что судьба отца оставила его равнодушным - так медленно и спокойно он двигался навстречу графу. Но подойдя к нему вплотную и взглянув прямо в лицо, он зловещим шепотом изрек жуткое проклятие: "Пусть отныне ни один представитель твоего гнусного рода убийц не переживет тебя". Произнеся это страшное заклинание, он достал из своего кармана пузырек с бесцветной жидкостью и брызнул ею в лицо перепуганного графа Генри, убийцы его отца, а затем бесшумно исчез за темным занавесом ночи. Не проронив ни единого слова, граф Генри упал замертво. Его похоронили на следующий день. Ему было чуть больше тридцати двух лет.

Отряды крестьян тщательно обыскали окрестные леса и болота, но несмотря на все их поиски так и не удалось обнаружить следов исчезнувшего колдуна-сына. Шли годы, и постепенно время стерло в семье графа Генри ужасное воспоминание о проклятии Шарля. И когда граф Годфрей, невольная причина разыгравшейся трагедии, погиб в возрасте тридцати двух лет на охоте от неудачно пущенной стрелы, никто не пытался установить роковую связь между его смертью и предсказанием Шарля-колдуна. Но несколько лет спустя после описанных событий в поле нашли мертвое тело Роберта, сына Годфрея, без очевидных повреждений. И тогда старые крестьяне не могли не отметить смущающее их ужасное совпадение. Роберту также едва исполнилось тридцать два. Сына Роберта, Луи, нашли утонувшим в канале в том же роковом возрасте. Страшная цепочка смертей мужчин рода графов С, тянулась и до наших дней. Генри, Роберты, Антуаны и Арманы были вырваны смертью из их счастливой и добродетельной жизни в том возрасте, сколько лет было их несчастному предку, когда он совершил убийство.

Если верить этой хронике, мне оставалось жить чуть больше одиннадцати лет. Жизнь, лишенная всякого интереса до сего дня, теперь приобрела для меня смысл. Я полностью отдался изучению чар и колдовства черной магии. Почти отрезанный от внешнего мира, я не испытывал страсти к современным наукам и все свободное время, подобно Мишелю и Шарлю, проводил за изучением алхимии и демонических оккультных наук. Но напрасно я читал рукописи и документы, стараясь найти в них следы, могущие пролить свет на роковое проклятие нашей семьи. Иногда мой истощенный чтением ум доходил до того, что приписывал ранние смерти моих предков ныне живущим потомкам колдунов. Однако поиски наследников Шарля были безуспешны. Тогда я принялся с большим рвением выводить магическую формулу, которая помогла бы мне освободить нашу семью от рокового проклятья. Независимо от результатов моих исследований я принял для себя решение никогда не жениться. Так как я последний потомок графов С., то должен стать и последней жертвой ужасного проклятия Шарля.

Когда я перешел за фатальную черту тридцати двух лет, верный нашему дому Пьер уже покоился в царстве теней. Я сам похоронил его под каменными плитами двора, где он так любил гулять. У меня, оставшегося в полном одиночестве в огромном замке, стал проходить страх. Я прекратил сопротивляться неизбежной судьбе, считая, что меня все равно постигнет участь несчастных предков. Теперь, освободившись от гнетущего страха, я целыми днями осматривал огромные залы трех разрушенных башен замка, в которых никогда не бывал раньше. В молодости я не предпринимал подобных попыток сначала из-за запрета Пьера, а в дальнейшем из-за собственных опасений. В некоторых комнатах нога человека не ступала в течение четырех веков. Я находил здесь множество любопытных предметов, старинную мебель, покрытую вековой пылью и сгнившую от сырости. Повсюду встречалось невероятное количество паутины. На всем лежали безжалостные следы времени и заброшенности. Единственными обитателями пустынных комнат были летучие мыши, чувствовавшие себя здесь полными хозяевами. Я вел точный счет дням и часам моей жизни. Каждое движение стрелки фамильных настенных часов в библиотеке лишало меня по секундам жизни и приближало к тому жуткому моменту, которого я так давно опасался. Мне оставалось совсем немного дней до точного возраста графа Генри. А ведь большинство моих предков смерть уносила, не дав им достигнуть возраста убийцы Мишеля Злого. Какой будет моя неотвратимая смерть? В какой форме свершится проклятие на этот раз? Я мучился этими вопросами. Конечно я не мог знать ответа, но твердо решил, что в моем лице смерть не найдет трусливую и пассивную жертву. Событие, ставшее самым важным в моей жизни, произошло во время поисков в замке, по моим расчетам чуть меньше недели до предполагаемой кончины.

Обследовав утром оставшиеся лестницы и залы разрушенной башни, я решил после полудня продолжить свои поиски на нижних этажах замка, и попал в подвал, вероятно бывший средневековым складом боеприпасов. Медленно двигаясь с факелом в руке по проходу, усыпанному порохом, я обнаружил у последней лестницы гладкую и влажную стену, преграждающую мне путь. Я собирался уже подняться наверх, как вдруг мой взгляд упал на люк с железным кольцом, расположенный прямо возле меня. Толкаемый любопытством, я не без труда поднял каменную плиту люка. Из образовавшейся черной дыры исходили зловонные пары, едва не затушившие пламя моего факела. Заглянув в темное отверстие, я заметил витую каменную лестницу, по которой не без дрожи стал медленно спускаться. Лестница вела к узкому проходу, находившемуся глубоко под землей. Довольно длинный коридор, по которому мне пришлось пройти, заканчивался у массивной дубовой двери, покрытой каплями воды. Все мои усилия открыть ее не увенчались успехом. Я решил прекратить бесплодные попытки и покинуть подземелье. Но едва сделав несколько шагов по направлению к каменной лестнице, я испытал самый ужасный и потрясающий шок, который невозможно даже вообразить. В тот момент, когда я меньше всего ожидал этого, дубовая дверь медленно открылась сама по себе за моей спиной, зловеще скрипнув ржавыми петлями. Охваченный страхом, я был не в состоянии проанализировать случившееся. Когда наконец усилием воли я заставил себя повернуться к открывшейся двери, мои глаза едва не выскочили из орбит от увиденного.

В дверном проеме стоял человек и пристально смотрел на меня. Он был одет в костюм, который носили в средневековье. У него были высокий лоб и большая темно-русая борода. Кожа отливала мраморной бледностью, присущей безжизненной статуе, впалые худые щеки изборождали морщины, а его длинные узловатые руки напоминали щупальцы. Страшное сутулое существо было похоже на скелет. Но самым поразительным в нем были глаза! Эти две небольшие черные пропасти, выражение которых говорило о глубоком уме, блестели светом нечеловеческой жестокости. Эти жуткие глаза пылали ненавистью и пронизывали меня насквозь, пригвоздив к месту. Наконец, человек заговорил замогильным голосом, от которого в жилах стыла кровь. От парализовавшего меня страха я не мог даже пошевельнуться. Человек говорил на поздней латыни, языке самых образованных людей ранней феодальной эпохи. Этот язык был понятен мне благодаря чтению трактатов по алхимии и черной магии. Человек напомнил о проклятии, заклеймившем наш род, и о моей близкой неминуемой кончине. Рассказав уже известную мне историю преступления графа Генри, он затем долго распространялся о справедливой мести Шарля Колдуна. Оказывается, что через несколько лет после своего исчезновения Шарль Колдун вернулся в родные края, чтобы отомстить наследнику Годфрею. Стрела, пущенная им, смертельно ранила молодого графа, которому едва исполнилось тридцать два года. Незаметно для всех он проник в эту старую заброшенную комнату в подземелье, где и обосновался, чтобы выполнять свой священный сыновий долг. Сына Годфрея, Роберта, он настиг в поле и насильно заставил принять яд. Потом Шарль Колдун убил сына Роберта, а затем и внука Роберта, таким образом его месть настигала всех потомков по мужской линии нашего рода. Вот уже шесть веков Шарль Колдун является, чтобы свершить свою праведную месть в точно указанные сроки рокового проклятия.

Читать дальше