Александр Линевский - Листы каменной книги

Когда женщина облачилась в одежды "мудрой", Лисья Лапа сказала со злостью:

- Как смела Вещая научить тебя словам мудрых? Ты же была тогда еще девчонкой!

- Так велели ей духи! Они сказали ей, что я буду великой колдуньей, ответила Белая Куропатка. - Дай углей!

- Готовишься, готовишься, прошептала старуха и с такой ненавистью взглянула на соперницу, что той стало страшно. - Только запомни, никогда не заплести тебе девять кос! Никогда не видеть тебе моей могилы, а я еще посмеюсь на твоей!

Горячий уголь надо было нести в ладонях. Это было одно из испытаний, которое приходилось выдержать женщине, решившейся развести огонь в землянке колдуний. Старуха нарочно выбрала уголь, еще полыхавший синеватым огоньком.

Подбрасывая в воздух и перекидывая его с руки на руку. Белая Куропатка почти бегом добрались до землянки на краю стойбища. Она бросила уголь в очаг, обложила его сухой травой и вздула огонь. Морщась от боли в обожженных ладонях, мать Льока понемногу подкладывала в очаг хворост, следя, чтобы все время горела хоть одна ветка рябины. Тревожные думы одолевали ее. Белая Куропатка, как и все женщины стойбища, верила, что Главной колдунье ведомо будущее каждой из них. Лисья Лапа сказала: "Не дождаться тебе моей смерти", - значит, она умрет раньше, чем эта уже совсем дряхлая старуха. А если смерть сама не придет к ней, Главная колдунья постарается наслать на нее беду. Надо остерегаться каждого ее взгляда, каждого слова, надо хорошенько подумать, что может сделать ей старуха.

По обычаю, женщине, посвящаемой в колдуньи, полагалось не спать трое суток. Чем дольше она не поддастся сну, тем большей силой будет обладать ее колдовство. Тетка Белой Куропатки провела без сна пять суток, и столько же не спала Лисья Лапа. Преодолевая сон, будущая колдунья облегчала свое приобщение к таинственному миру духов, которые должны были наделить ее волшебной силой и мудростью, недоступными для непосвященных. В конце концов сон сваливал измученную женщину, она засыпала так крепко, что не почувствовала бы, даже если бы к ней приложили раскаленный уголь. А люди стойбища говорили: "Душа ее ушла далеко-далеко от тела". Некоторые женщины после долгой бессонницы приходили в исступление - метались, кричали, бредили. Тогда сородичи шептались между собой: "Духи сами пришли к ней". Такая колдунья считалась сильнее той, которая впадала в мертвый сон на многие часы.

"Главная колдунья очень хитра, - озабоченно думала Белая Куропатка, следя, чтобы не затухал огонь. - Не причинит ли она мне какой-нибудь беды, когда моя душа уйдет беседовать с духами?.."

Невесело было в это время и Льоку. Ему было тепло, он был сыт. Но страх перед новой, неведомой жизнью не оставлял юношу. Впервые он сидел у очага без матери.

"Что-то она сейчас делает? - тоскливо думал он. - Хорошо бы ей отнести немного еды".

Наложив полный горшок мяса и луковиц, Льок вышел из землянки. Чтобы сохранить в жилье тепло, он старательно притоптал в снег нижний край толстого полога.

Солнце только начало склоняться к лесу, но в стойбище было тихо. Доверху занесенные зимними метелями землянки казались снежными буграми. Если б снег вокруг них не был так истоптан и завален всякими отбросами, никто бы не догадался, что здесь живут люди. Стойбище, летом такое оживленное и многоголосое, сейчас словно вымерло. Только из одной землянки несся надрывный плач ребенка. Верно, мать забылась в тяжелой дремоте. Никого не тревожил его крик, такой жалобный и слабый, что Льок подумал: "Должно быть, сегодня умрет".

Никем не замеченный, Льок прокрался к родной землянке, приподнял полог и остановился - в землянке никого не было, слой остывшего пепла лежал между камнями очага. Только теперь он понял что ведь и в жизни матери тоже наступили перемены. Теперь она мать колдуна - значит, и сама колдунья. Не здесь ее нужно искать, а в землянке Мудрых, на краю стойбища.

Белая Куропатка перебирала в памяти заклинания, оберегающие от порчи, которым ее в давние дни научила тетка, когда полог у входа зашевелился.

Женщина в страхе вскочила - не духи ли старой колдуньи, Лисьей Лапы, явились погубить ее? Но на пороге стоял Льок.

- Не входи! Не входи! - с таким ужасом закричала Белая Куропатка, что Льок испуганно попятился.

Она выбежала из землянки и, плотно задернув за собой меховую шкуру, сказала:

- Ни один мужчина не смеет перешагнуть за полог этого жилища. А колдун не должен даже близко подходить к нему.

- Я принес тебе такой вкусной еды, а ты гонишь меня, - жалобно проговорил Льок.

- Теперь ты сам колдун и тебе нельзя приходить ко мне. Разве ты не знаешь, что твои духи враждебны нам, колдуньям?

На лице Льока было столько грусти, что материнская любовь пересилила с детства внушенный страх перед запретом.

- Духи послали лебедя, чтобы доказать, что ты настоящий колдун. Ты мой седьмой сын, а дочерей у меня никогда не было, - с гордостью сказала Белая Куропатка. - С того лета, когда ты родился, ни одному охотнику я не давала места у своего очага. Я верила, что мой Льок будет великим колдуном.

У Льока все ниже и ниже клонилась голова, и он казался таким беспомощным и до слез разобиженным мальчиком, что женщина не смогла побороть в себе жалости к младшему сыну.

- Пойдем на Священную скалу, - с тревогой поглядывая на снежные бугры землянок, нерешительно сказала она. - Там хоть люди не увидят нас.

Даже подарок Льока - горшок с едой - она не посмела внести в землянку колдуний и, торопливо сунув в рот кусок оленины, закопала его в снег у входа.

На том месте скалы, где в ту ночь лежал убитый лебедь, сидел ворон и терпеливо выдалбливал из углублений камня кусочки замерзшей крови. Увидев людей, он недовольно покосился на них и, словно угрожая, приоткрыл клюв.

- Нехорошо! Ох, как нехорошо! - Лицо Белой Куропатки даже побледнело. - Не зря сторожит это место ворон. Гляди, как он сердито смотрит на нас.

Они зашли в узкую расщелину, куда не проникал ветер. Льок прислонил голову к груди матери.

- Нельзя колдуну прикасаться к женщине, - испуганно прошептала она, но все же рука ее, как прежде, легла ему на плечо.

Оба помолчали, потом мать, как бы отвечая своим мыслям, тихо проговорила:

- Ворон не улетел, а раскрыл клюв. Нехорошо это!

- Он клевал кровь лебедя и рассердился, что мы ему помешали, старался успокоить ее Льок.

Женщина покачала головой.

- Знаешь, Быстроногий Заяц, - она назвала его так, как обычно звала в своей землянке, - мы сидим вместе в последний раз. Ты колдун, и я, твоя мать, буду теперь колдуньей. Скоро попаду в мир духов, и они...

- А на кого они похожи?

- Я их никогда не видела, но наши колдуньи говорят, что у духов туловище и голова человеческие, а ноги звериные или человеческие, зато голова такая, какой нет ни у одного зверя. Вернешься сегодня в землянку, сделай так, чтобы духи показались тебе...