Журнал «Если» - «Если», 1999 № 03

— Идем же, идем, тебя ждут…

Потом что-то стукнуло меня по затылку.

…Это рыжая собака выбралась из-под меня и я тюкнулся головой о пористый песчаник. Собака зубами тянула меня за подол голландки. Разумно так. Деликатно, однако настойчиво.

Я сразу послушался.

Был серый рассвет, башни угрюмо чернели. Собака повела меня не к башням, а в другую сторону, к траве, окружавшей площадь у крепости. Из травы навстречу нам выползла еще одна собака. Крупная, темная. Она тихо скулила.

Я приложил все усилия и сотворил из пустоты круглый корабельный фонарь.

Собака оказалась серая, со светлыми лапами, остроухая, хвост серпом. Наверно, помесь лайки и овчарки. Да не все ли равно! Главное, что она была израненная. Шерсть на спине и голове слиплась от высохшей крови. Заднюю лапу собака волокла, как перебитую.

— Эй! Скорее сюда! — закричал я на всю планету. — Вставайте! Веранда, возьми сумку!

Примчались ребята. Примчались собаки, сели вокруг, тихонько заскулили. Веранда молча распахнула сумку, достала пузырьки и моток бинта…

Последними прибежали Коптилка и Аленка. Оно и понятно: неловко со зверями на руках. У Аленки — Мухтар, у Коптилки — Алик. Веранда поливала из пузырька марлевый тампон, протирала им на голове собаки рану. Собака повизгивала и пыталась лизнуть Веранде руки.

Мухтар вдруг извернулся на руках Аленки, выскользнул, плюхнулся на живот и толстые лапы. Кинулся к собаке, ткнулся мордашкой в ее морду, облизал, заскулил.

Никто ничего не сказал.

Сразу ясно — это его мама, которая чудом выбралась из-под завала.

Веранда наложила на перебитую ногу животного лубок. Забинтовала голову. Мы отнесли собаку на травяную подстилку между двух плоских камней, которые домиком соединялись вверху. Придумали глиняную плошку, набрали в нее настоящей воды — из родника, что пробивался у одной из башен и ручейком бежал к бухте.

Потом напились сами.

И сразу опять захотелось есть.

Мухтар не отходил от матери. Аленка бродила с непонятным лицом. Конечно, она была рада, что Мухтар больше не сирота. Но было понятно, что теперь покидать родную планету он не захочет.

Значит, зря мы летели сюда через тысячу пространств?

— Может, есть еще щенки без матерей? — неуверенно спросил Минька.

— Ц-нету, — отрезал Локки. — Я спрашивал.

— Что же делать? — угрюмо спросил Голован. — Не ждать же нового несчастья.

Локки сказал, что это было бы «цвинство».

Солнце взошло и сразу стало изрядно припекать.

Мы искупались в настоящем море.

А что дальше?

Ушли в тень — в капонир с нашим боевым заслуженным орудием. Оно остыло за ночь, но все еще резко пахло порохом и обожженной медью.

Собаки за нами не пошли, мы были одни.

— Корабль-то мы поднимем и восстановим, — сказал Голован.

— Придется, конечно, повозиться, это ведь не там, не в Поясе, но как-нибудь справимся… А что потом? Возвращаться на астероиды?

Я посмотрел на ребят и понял: никто не хочет возвращаться. Даже Веранда. И я не хотел. Было там беззаботно и… безнадежно. Хотя и весело порой. И красиво. Мы там все могли. То есть почти все. Только — зачем?..

— Можно остаться здесь. Плавать по морю и делать открытия, — неуверенно предложил Минька.

— И, может быть, найдем людей, — поддержал его Кирилка.

— Людей нет, — сумрачно сообщил Локки. — Они улетели много веков назад. Что-то случилось, и все они отправились на другие планеты. Это сказали собаки… Люди бросили здесь домашних псов, те стали вольными и сделалось их много. А других крупных об… биб… тат…

— Обитателей, — подсказал Доня.

— Ц-да. Других нету. Мелочь только.

— Ну… — еще неуверенней сказал Минька, — можно ведь и одним жить. Пока… А потом мы, может быть, тут сделаемся взрослыми. И тогда… — Он порозовел.

Все поняли, что хотел сказать простодушный Минька.

— Это были бы придуманные дети, — угрюмо отозвался Голован.

Я не был с ним согласен. Почему придуманные?.. Но… как мы тут семеро и одна Аленка? Белоснежка и семь гномов… Веранда не в счет. Потому что она хотя и спасла Алика, но кто же такую унылую швабру возьмет в жены?

— Есть смысл после ремонта корабля продолжить путешествие. Возможно, мы откроем новые планеты, — предложил Доня. Он сидел в уголке и пытался соорудить новый аккордеон, только ничего не получалось.

Голован сердито сообщил, что новых планет мы не откроем. Надо знать координаты. У этой-то координаты были известны — обратные Планете Кусачих Собак (которая нам совершенно не нужна). А где другие? Тыкаться по всему космосу, как слепым котятам?

— Можно и потыкаться, — вполголоса сказал Коптилка. — Вдруг… наткнемся на Землю?

— Никогда не наткнемся, — отрезал Голован. Безжалостно, чтобы не было напрасных надежд. — Вы забыли? «Обратной дороги нет»…

С минуту мы сидели примолкшие. Коптилка вдруг предложил:

— Пошли искупаемся еще раз. Алик посохнет на пляже. А то он все еще набухший.

И мы пошли. Собаки проводили нас до кромки берега. Сидели и смотрели, как мы бултыхаемся в прогретой воде на отмели. Вежливо нюхали сохнувшего Алика.

Мы выбрались из воды и растянулись между собак на мелкой гальке. Рыжая опять легла со мной рядом. Мы хорошо накупались, только есть хотелось еще сильнее. До стона в желудке.

— Надо улетать, — будто прочитал мои мысли Голован. — Мы скоро помрем тут с голоду, придуманная пища не годится. Здесь почти земные законы. А еды нет.

— Но ведь собаки чем-то питаются, — возразил Доня. — Не едят же они друг друга. Каннибализм в собачьей среде не развит.

Локки объяснил:

— Они ищут яйца морских черепах. Некоторые умеют ловить рыбу. А еще охотятся на песчаных кротов и сусликов.

— Мы тоже можем искать яйца и ловить рыбу, — сказал Кирилка.

— Ох уж из нас рыболовы, — заметил Голован.

— Или ловить сусликов, — вставил Минька. Непонятно, всерьез или так, дурачась.

— Гадость, — сказала Аленка. — И жалко их.

— Сперва жалко, а с голоду кого не сожрешь, — вздохнул Коптилка. — Даже живьем…

— Пфы…

«Посмотрим, как ты запфыкаешь через пару дней», — мысленно сказал я Веранде.

Голован поднялся на локтях и спросил по-деловому:

— Вов, сколько времени требуется для ремонта?

Я понятия не имел. Ясно только, что не одна неделя.

— Надо ведь сперва поднять. А здесь вон какая сила тяготения…

— Ц-кушать хочу, — сообщил Локки. Пока еще с шутливой ноткой.

— А в вашей стране было людоедство? — спросил Голован.

— Еще ц-чего!

— Но жертвы-то человеческие были!

— Это разные ц-вещи!

— Прекратите такие разговоры, — жалобно попросил Кирилка.

— Это же… даже если в шутку, все равно несправедливо.

— Какие шутки, — с голодным вздохом сказал Голован. — Надо смотреть суровой правде в глаза. С кого начнем? Давайте с Маккейчика. Музыканты самые вкусные… — И он ухватил Доню за пятку.