Эл Ибнейзер - У истоков истории

Вдалеке раздался грохот и яркое пламя рассекло небо пополам. «Ушли,» — подумала Леда, и где-то в глубине ее сознания знакомый женский голос произнес: «Будь счастлива, девочка.»

В кают-компании корабля собрались для первичного выяснения трое — Кош'э, Иагге и Щурт. Капитан мрачно взглянул на жену и спросил:

— Итак, можешь ты объясниться?

— Вполне. Этот дурацкий прибор все равно ничего не дал бы.

— Как это не дал бы?! — возмутился было Щурт, но Кош'э перебил его:

— Это мы уже слышали, но ты ведь знаешь, экипаж решил остаться.

— А не нужно было оставаться!

— Как это? — опять влез Щурт. — А поле надо корректировать или нет?!

— Не надо, я его уже скорректировала.

— Как это?! — уставились на нее мужчины.

— Щурт, помнишь, что ты сначала предлагал?

— Не помню.

— Ты говорил, что если кто-нибудь из теитян натурализуется здесь, все будет в порядке.

— Ну.

— А зачем именно теитян?

— Так ведь надо, чтоб наше поле осталось…

— А что, только теитяне могут быть носителями поля Теи?

Щурт на мгновение задумался, потом шлепнул себя по лбу и возопил:

— Та девушка что ли?!

— Ну, слава Богу, догадался!

— Погоди, погоди, — вмешался Кош'э. — При чем тут та девушка?

— Она развила ей параспособности, — ответил за сестру Щурт, — И теперь она передаст их детям.

— Вот именно, — улыбнулась Иагге, — А учитывая ее высокий социальный статус и преимущества, которые она получит от новых способностей, у нее будет вполне достаточно детей, чтобы поле Теи прижилось на этой планете…

— Ладно, я понял, пошел переварить все это, — и Щурт удалился.

— Ну и зараза же ты у меня, — заметил Кош'э, обнимая жену.

Она ничего ему не ответила, а только поглядела мужу в глаза с улыбкой мудрой пантеры, многозначительно, ласково и насмешливо. Ровно настолько насмешливо, чтобы тому пришлось немедленно заняться этой улыбкой…

Сжег Змей-Горыныч деревню и унес Василису к Кощею Бессмертному. Тот ей и говорит: «Выходи за меня замуж.» А она ни в какую. Тогда превратил Кощей Василису в лягушку в три года и три дня и бросил в болото.

А у царя было три сына. И пришло им время жениться. Пустил каждый из сыновей стрелу. У старшего попала стрела на дворянский двор к дочке дворянской. У среднего попала стрела на купеческий двор к дочери купеческой. А у младшого, Ивана улетела стрела невесть куда. Пошел Иван стрелу искать, видит — болото, на болоте сидит лягушка, а в лапах у нее стрела. Ну, делать нечего, взял он лягушку в жены.

Первый день царь велит своим невесткам испечь по пирогу. Пришел Иван грустный домой, а лягушка ему и говорит: «Не тужи, Иван-царевич, утро вечера мудренее.» Лег Иван спать, а лягушка обернулась Василисой прекрасной и спекла пирог. У дочки дворянской да купеческой хлеба подгорели, а лягушкин хлеб царь приказал до праздника поберечь. И задал тут же новую задачу: сткать до утра по ковру. Пришел Иван опять грустный, а лягушка ему: «Не тужи, Иван-царевич, утро вечера мудренее.» Лег Иван спать, а лягушка опять обернулась Василисой, да такой ковер соткала, что царь на ковры старших невесток и смотреть не стал. И приказал тогда царь пир созывать, да чтоб сыновья с женами были! Пришел Иван домой, рассказал лягушке про беду, а та в ответ: «Не тужи, иди сейчас один, а позже прибуду. Да не удивляйся ничему!» Поехал Иван-царевич на пир, царь его и спрашивает, чего мол жену не привел? А тот в ответ, будет скоро, одевается. Народ в хохот, а тут дверь открывается и входит девица красоты неписанной, да прямо к Иван, пришла, мол, муж дорогой.

Заподозрил Иван тут дело нечистое, прибежал домой, глянь — лежит на полу кожа лягушачья. Он ее схватил да в огонь бросил. Прибежала Василиса домой, увидала что кожа сгорела и заплакала: «Что ж ты наделал, Иван-царевич! Потерпел бы ты три дня, и была бы я навеки твоя, а теперь достанусь Кощею Бессмертному!» Налетел тут Кощей и унес Василису в свое царство.

Делать нечего, пошел Иван жену из плена выручать. Долго ли коротко шел Иван, да дошел он до избушки на курьих ножках. Сидит там Баба Яга костяная нога и говорит: «Помогу я тебе, Иван царевич. Покажу тебе дорогу в царство Кащеево. Да смотри, зазря с ним не дерись, бессмертный он. А смерть его на конце иглы. Игла та в яйце, яйцо в сундуке, а сундук на дубе висит. Как достанешь ту иглу, сломай ее, тут Кощею и смерть придет.» Поклонился Иван Бабе Яге за помощь, пошел в царство Кащеево. Нашел он тот дуб, на котором сундук висел. Открыл сундук, а там яйцо. Достал он то яйцо, разбил, а там игла. Взял он ту иглу и сломал. Зашаталась тут земля, гром раздался, огонь поперек небя загорелся, и рухнуло царство Кащеево. Взял он тогда Василису и вернулся с ней домой. И было у них много детей, и жили они долго-долго, до самой старости.

— А теперь спи, — окончила сказку бабушка, поправляя постель внука.

«К тому же времени летописец относит и начало Киева, рассказывая следующие обстоятельства: „Братья Кий, Щек и Хорив, с сестрою Лыбедью, жили между полянами на трех горах, из коих две слывут, по имени двух меньших братьев, Щековицею и Хоривицею; а старший жил там, где ныне (в Несторово время) Зборичев взвоз. Они были мужи знающие и разумные; ловили зверей в тогдашних густых лесах днепровских, построили город и назвали оный именем старшего брата, т. е. Киевым…“»

11-07-95