Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]

Оставив машину среди транспорта военных, он пошел по указаниям, полученным от сержанта-регулировщика («Пойдете к блоку Е-19, сэр, но, не доходя до него, свернете на трассу 8В и пройдете по ней вниз метров двести к девятому корпусу. Обогнете здание со стороны трассы 6В — и зайдете в шестой подъезд оттуда. Так все ходят»). Сержант оказался выше того, чтобы подставлять СБшника, задав ему неверный курс, и через двадцать минут Кессель уже входил в штабной корпус.

Если бы дело было на побережье, то имело бы смысл искать разведчиков — а здесь, здесь номером первым и вторым в списке стояли люди из батальона сопровождения и военная полиция. Может быть, даже в обратном порядке.

Секретарь тоже поморщился — и честно обзвонил офицеров штаба батальона и управления военной полиции. Через десять минут в конференц-зале собрались все, кто находился на территории части. Кессель зашел последним и внимательно выслушал секретаря, представлявшего ему уже знакомых по планшетке людей:

— командир разведбатальона майор Балашатис, приземистый шатен, 38 лет — короткая, аккуратно подстриженная борода и широкий лоб делали его похожим на знаменитый бюст Платона;

— глава технической службы разведки майор Ольга Рейн, весьма привлекательная загорелая женщина в летней полевой форме;

— командир полка Роланд аль-Файед, полковник — его узкое лицо не очень гармонировало с широкими плечами, наверное, поэтому он носил бакенбарды;

— начальник управления военной полиции полковник Давид Ольшанский — пятидесятитрехлетний израильтянин, такой же черный и широкий, как и кожаное кресло, на котором он сидел.

— и начальник следственного отдела майор Рубен Альварес, «новый европеец», явно с примесью нилотской крови: даже сидя, он был выше всех.

Кессель внимательно вглядывался в лица тех, кого ему представляли. Жал твердые руки. Он не был эмпатом, как Искренников — но чувствовал: эти люди ждали его. Ну, не его конкретно — а «человека из центра». Как минимум с утра, с момента смерти Савицкого, они ждали, что в часть придут. Даже не скрывали. Тому же Балашатису и особенно полковнику на тыловой базе делать нечего — его хозяйство, весь полк, за фронтиром — здесь только штаб регионального командования, управление военной полиции, региональный военный госпиталь и склады. По хорошему, сидеть бы ему там и заниматься своей Ленкоранью… А он здесь. С одной стороны, это плохо — потому что они явно намерены выступать единым фронтом. А с другой… им придется предложить Москве что-то очень интересное — чтобы визитерам не захотелось выяснять, что лежит за линией фронта.

— Господа, — сказал Кессель, когда все расселись. — Вы все уже знаете, зачем наша команда здесь. Мы не только расследуем убийство господина Савицкого — но и проводим общую ревизию деятельности управлений СБ и МВД. Вы — люди, умеющие работать с данными и знающие обстановку в регионе, но в то же время незаинтересованные, а потому вы интересны мне как независимые свидетели или, если хотите, независимые эксперты. Мне кажется, у вас есть чем со мной поделиться.

Про незаинтересованность он, конечно, солгал. Армейцы явно провалились в какой-то местный суп. Да и без супа, для решения их собственных тактических задач некоторое неустройство в регионе было куда как удобно. Но дожимать их он не собирался. Первое правило айкидо — у тебя нет противников, только партнеры. Интересно… почему такой неподходящий стол в конференц-зале? Нелакированный, из светлого дерева, запах еще сохранился…

Военные переглянулись. Подполковник Ольшанский вопросительно посмотрел на Аль-Файеда, тот еле заметно кивнул и развернулся к Кесселю.

— Обстановка в регионе была и остается нездоровой, — сказал он, поигрывая световым пером. — Более неспокойной, чем можно ожидать даже на пограничье. Грузия — зона американского патронажа. Люди, нарушившие закон, бегут туда: с одной стороны, там легче затеряться, с другой — оттуда легче и легализоваться. Обратный обмен не менее интенсивен: налажен целый бизнес по провозу нелегалов из-за фронтира. В основном морем. Есть отчаянные головы, которые прорываются на свой страх и риск. Есть, наконец, контрабандисты. СБ и Управление Внутренних дел… оказывают нам гораздо меньше содействия, чем мы вправе от них ожидать.

— Проще говоря, в ряде случаев мы делаем их работу, — пробурчал Ольшанский, похожий на затянутую в камуфляж грозовую тучу. — Это при том, что «Скиф» — это краснодарский спецназ УИН — действует на нашей территории вполне активно и… бесцеремонно.

«Скиф». Спецназ регионального управления юстиции. Основная функция — охота за заключенными, ушедшими в побег. Однако. Здесь «Скиф» может быть вполне серьезной силой — вопрос с беглыми стоит на юге остро. В отличие от прочих деятелей фронтира, они Союз ненавидят лично, а знают о нем — много. Так что и полномочия у «Скифа» будут соответствующие.

— А какие-нибудь изменения в последнее время? — глагол Кессель опустил вполне сознательно.

— Пожалуй, нет, — Аль-Файед пожал плечом. — Все довольно стабильно шло… от плохого к худшему. Ольга, покажите господину майору данные по перемещенным лицам.

Кессель посмотрел на свою планшетку. На стол. На световое перо. Опять на экран. Военные эвфемизмы были еще более расплывчатыми, чем лексика родного управления. Перемещенные лица… Тонкая синяя струйка течет в регион. Объемная серая — как нефтяная труба — из региона. В принципе — естественно. Грузия и Армения готовятся к вступлению в Союз, нуждаются в специалистах — и просто в квалифицированной рабочей силе… так что и более серьезный отток из сравнительно неблагополучного региона ЕРФ на юг Москву не встревожил бы. Беда в том, что этих цифр у Москвы не было. Ни в каком виде.

Кессель выдернул в нижний квадрат старую, Габриэляном еще составленную демографическую сводку. Да. Показатели смертности завышены, а данные по миграции за пределы ЕРФ — занижены. Между двумя графиками отлично умещалось разлапистое многоногое слово — «работорговля». Возьмем срез по параметрам пол/возраст, чтобы убедиться окончательно. Потому что есть характерный признак, по которому довольно легко сказать, идет ли речь о нелегальных выездах на высокооплачиваемые — и часто незаконные — работы или о торговле живым товаром. Особым спросом за фронтиром пользуются молодые, здоровые женщины. В целях, кстати, вполне по тамошним меркам почтенных. Матримониальных. От выросших в зоне нестабильности куда меньше шансов получить здоровое потомство.

Кессель сличил данные и мысленно присвистнул. Городок наш — ничего, населенье таково — незамужние ткачихи составляют большинство… Основательное такое большинство. 64 %. С ума они сошли в городе Краснодаре? Кессель развернул график дальше. Стоп. Позвольте. Мой электронный друг, вы хотите сказать мне, что вы — частично экстраполяция? Определенно хотите. Но как-то странно. Вашим создателям было бы выгоднее делать вид, что они узнали, в чем дело, сравнительно недавно. А получается, что они начали раскручивать ситуацию не менее чем полгода назад — и очень быстро получили полную картину. И никому не сообщили. Или… сообщили?