Федор Богданов - Дважды рожденный

В свертке оказалась великолепная географическая карта, которая сейчас же была водворена на стену. Эйс тут же отметил крестом место на берегу голубой извилистой ленты — реки.

— Здесь мы живем, — добавил он.

Профессор воззрился на карту, но она была ему мало знакома, за исключением некоторых рек, которые вызвали в его памяти исчезнувшие картины.

— А вот запив Провальный, — продолжал Эйс, — где мы с тобой покинули субмарину гоми. Это Первый сектор. Мы живем несколько восточнее — во Втором секторе.

— Эйс, не можешь ты мне сказать, что означает вот эта странная ломанная линия, которая проходит здесь, приблизительно на высоте 62-63 параллели?

— Это крайняя граница оледенения.

— Оледенения?

— Ну, да, льды спустились из полярных областей, и Великое Ледяное Поле покрыло весь север 22 секторов.

— Подожди-ка, Эйс. Ведь оледенение было давно. Я помню... Это был момент появления человека на земле. Он пережил это леденящее дыхание смерти и дал начало выносливой человеческой расе, впоследствии завладевшей всем земным шаром. Но ведь это было десятки тысяч лет тому назад, и человек тогда жил в пещере, по ледяным полям шествовал мамонт и олень...

— Это всего только новая катастрофа, постигшая теи.

— Так...

Профессор растерянно смотрел на собеседников. Ли тронула его за руку со словами:

— Не печалься, пещерный житель, скоро все объяснится.

— Дети, пришел ужин, — торжественно заявила мать Эйса, которую звали Диа-ма.

Частицу «ма» прибавляли к своему имени все замужние женщины теи; ма обозначало «мама». Ни у кого из теи не было вообще фамильных имен, все довольствовались только собственным коротким именем. Только за пределами своей общины теи прибавляли к своему имени: «из такого-то треугольника», а за пределами своего сектора — N сектора.

Ужин был извлечен из пневматической трубы и водружен на стол. От шариков и небольших бокалов с розовой жидкостью шел восхитительный аромат. Ужин был подан в миниатюрном количестве.

В нем, казалось, не было ни одного лишнего атома — лишь ровно столько, сколько нужно для питания взрослого организма.

Но профессор уже привык к этому и всегда в этих случаях не без презрения посматривал на свой большой живот. Какой он урод в самом деле в сравнении с этими теи! Недоставало еще, чтобы он как-нибудь объелся.

Пока шел ужин, откуда-то, вероятно по радио, доносилась мелодичная музыка.

— А есть у вас общественные столовые? — спросил профессор.

— Когда-то они были, но теперь их нет, — ответил Эйс. — Ведь чувство голода — чувство низшего порядка, и еда — грубое, неэстетическое занятие. Лучше уединиться с этим грубым занятием. Есть много теи, которые стараются кушать в совершенном уединении.

Миниатюрная посуда после ужина была поставлена на старое место и ушла по пневматической трубе обратно: там ее вымоют машины-рабы и не водой, а химическим способом.

Профессор за ужином был рассеян и почти не отвечал на обращенные к нему вопросы: у него не выходило из головы оледенение.

Затем все вышли на веранду, уставленную мягкими кушетками.

Был уже поздний вечер.

Профессор рассуждал над тем, что ему до сих пор пришлось узнать. Неведомое и великое налегло на него, придавило его, словно он впервые посмотрел в телескоп и потерялся перед бесконечными далями мироздания, осознав все свое ничтожество.

Но вдруг внимание его было отвлечено вещью, еще менее понятной и допустимой, чем странная география Эйса: он увидел, что созвездие Б. Медведицы претерпело исключительные изменения. Может ли это быть? Какие небесные катастрофы изменили соотношение звезд этого созвездия, которым профессор любовался в детстве не менее, чем ярким созвездием Сириуса? Что все это значит?

— Эйс, смотри, — оказал он, — по этому направлению. Это Б. Медведица?

— Да, совершенно верно. Но что за вопрос?

— Что же случилось с этим созвездием, раз это Б. Медведица?

— Ничего особенного не случилось.

— По-твоему ничего? Чорт возьми меня тогда, если я что-нибудь понимаю! А, по-моему, это уже не «ковш», а чорт знает что такое! Я говорю про Б. Медведицу.

— Мне не совсем понятны твои реплики.

— Непонятны? Я и сам не понимаю. Вообще и небеса стали не менее странными, чем земля. Во-первых, друг, смотри: по какому праву три звезды, ограничивавшие «кастрюлю» со дна и внешней стороны, вытянулись чуть не в одну линию? Во-вторых, отчего это крайняя звезда ручки «ковша» почему-то свалилась вниз, а две другие сместились? Получилась какая-то мешанина, в которой я признаю Б. Медведицу только потому, что она, по-моему, в это время года и в этот час должна быть именно в этом месте. Ба! Чорт возьми! Я не узнаю знакомых созвездий, небо для меня незнакомо. Что произошло? Я ничего не понимаю... Это... это непостижимо. Повидимому, я на другой планете.

— Ты в самом деле не понимаешь этого?

— Отдайте меня Моргану, если я понимаю.

— Но ведь это же просто: все эти изменения в созвездии происходят по определенным законам. Я удивляюсь, почему ты не знаешь той простой вещи, что все в мире находится в движении. Не будет же созвездие Б. Медведицы покоиться, чтобы составить ненужное исключение из общего правила: звезды его тоже имеют собственное движение и притом в разных направлениях.

— Я ничуть не обижаюсь твоему замечанию, потому что этот закон мирового движения известен и мне. Но для того, чтобы звезды так далеко ушли от своего первоначального местоположения, нужны тысячелетия, десятки тысяч лет.

— Да, десятки тысяч лет.

— Ну?

— Что ну?

— Но ведь я знаю созвездие Б. Медведицы в ином очертании!

— Я тоже могу нарисовать себе, как оно выглядело тысячи лет назад и как оно будет выглядеть через тысячи лет. Оно даже может совсем исчезнуть: солнечная система умчится к созвездию Геркулеса, а созвездие Б. Медведицы уйдет еще куда-нибудь, вернее, члены его разойдутся в разные стороны по небу.

— Ты меня не понимаешь: одно дело нарисовать, как были расположены звезды раньше, а другое дело — видеть это в природе.

— Я согласен, что здесь есть разница.

— Вот я-то как раз и видел, что звезды были расположены совсем иначе. Дай я тебе нарисую, как я видел Б. Медведицу раньше.

Через три минуты общий контур созвездия был готов, при этом звезды были обозначены греческими буквами. Эйс внимательно рассмотрел чертеж, имевший вид «ковша».

— Да, я припоминаю, что я в какой-то книге по астрономии видел подобный рисунок Б. Медведицы, — заметил он.

— Да не в книге, чорт возьми, а я собственными глазами видел подобное расположение звезд Б. Медведицы на небе!

Эйс посмотрел на профессора сначала удивленно, но, подумав, сказал:

— Я по всему вижу, что ты не совсем похож на нас, наземных жителей земли, и еще меньше похож на гоми. Но тем не менее мое крепкое убеждение — ты сегодня не выспался. Я заметил, что тебе надо спать не менее 7-8 часов, чтобы вновь приобрести ясность мышления и свободу мускульного движения. Мне для этого достаточно двух часов, ты же сегодня...