Игорь Росоховатский - Изгнание Изяслава

- Идем к князю! Пусть дает коней и оружие!

- Сами побьем поганых, битый князь нам не надобен!

- Святослав Черниговский поведет нас!

- Покличем в князья Всеслава Полоцкого! Был бы он с Изяславом, такого бы не случилось!

- Воеводу Коснячко - на расправу!

Толпа, вбирая в себя новые ручьи людей, хлынула в гору, ко двору воеводы Коснячко.

- На Коснячке вина за поражение. Он нам ответит. Он поганых на Русь пустил!

Но старший воевода, предупрежденный о вече, скрылся. Толпа в щепки разнесла ограду его двора и направилась на подворье умершего Брячеслава Изяславича.

Тут начали советоваться, что делать дальше. Одни хотели сначала идти к князю, требовать оружия и конец для битвы с половцами. Они называли своим воеводой Славяту. Другие кричали, что надо снаряжать гонцов в Чернигов к Святославу. Полочане же старались кричать громче всех, что в первую очередь надо освободить из поруба Всеслава и провозгласить его киевским князем.

Толпа разделилась. Один ее рукав, к которому присоединились некоторые бояре и отроки, понесся к порубу, где был заключен полоцкий князь. Большая часть устремилась к княжьему дворцу. Впереди быстро шагал Славята...

2

Сквозь толпу к Славяте пробрался Изяслав. Ему казалось, что староста увидит его в кожемякской одежде, обрадуется и воскликнет: "А я ли не говорил - Пустодвор от нас ушел, к нам вернется!" И все наперебой начнут сочувственно расспрашивать бывшего воина.

Взгляд Славяты остановился на отроке и помрачнел. Кожемяка схватил его за руку, заставил идти между собой и Верникраем, спросил:

- Зачем прибег? Князь подослал?

Изяслав вздрогнул, повернул бледное лицо к Верникраю, словно ища поддержки. Тот отвел взгляд:

- Тяжко тебе. Знаю. А только довериться такому, как ты, не можем. Кривое веретено не надежа.

- От своих ушел, а бояре не приняли, - проговорил Славята. - В дебрях среди зверей и то один ряд установлен: волк среди волков живет, лиса среди лисиц, заяц среди зайцев. А каково зайцу среди волков, а волку среди лисиц? Понял? Вот откуда мука твоя. У каждого среди людей - одно место, под каждого одно заветное седло подогнано. Найди его - с коня не свалишься...

Изяслав смотрел на него, ожидал: может, "кожемякский князь" смягчится. Но Славята отвечал за успех дела перед кожемяками, а в Изяславе не был уверен.

- Прощай, - не взглянув на отрока, сказал Славята. - Приходи после, когда буря утихнет.

Изяслав поспешно выбрался из толпы, быстро зашагал по кривым улицам. Одно чувство сжимало сердце - обида. Как же это получилось, что он изгнан, что никому не нужен? Почему остался одиноким, без друзей, родных, подруги, без места среди людей? Одни погибли в битвах, других он сам оттолкнул от себя, третьи, как Верникрай, отреклись от него. Будь проклято солнце, и небо, и жизнь - жизнь бездомного пса! Он зашагал еще быстрее, он почти бежал. Почему одни имеют все, а у других - только мука одиночества? О милосердный Боже! Мы родимся для могилы - из земли и для земли. Мы живем в непотребстве, болезнях и горестях. Так почему это медленное умирание называют жизнью?

В нем закипал протест против судьбы, против Бога, как и тогда, после смерти матери. Он стиснул пальцы, словно бросался в битву против неодолимого врага. Неотвязная мысль грызла мозг - почему? Почему так случилось?

Невольно вспомнились слова Славяты: "От своих ушел, а бояре не приняли..." Значит, тот день, когда он спас жизнь Ярославичу, и был началом его мучений? День, в который будто бы начали сбываться его мечты. Во всяком случае, так ему тогда казалось. Но когда он достиг того, о чем мечтал в детстве, к чему стремился, то увидел, что за яркими одеждами скрываются подлые души, за блеском прячется коварство, золотом прикрывают предательство. Нет, не туда он пошел, и не с теми. "Заяц среди волков". Да и не просто волков. Теперь он знал, что поверх своей у них чужие шкуры надеты. У одного - овечья, у другого - львиная... Один слабым прикидывается, другой - слабый - хочет казаться сильным. Пока разберешься, кто во что рядится, тебя или загрызут, или оседлают. "Подлее и коварнее властолюбцев нет никого на свете, - думает отрок. - Волк и тот, когда насытится, не нападает, а эти насытиться не могут. Они нападают всегда на всех и друг на друга. Если бы можно было вернуть минувшее! Перво-наперво пожелал бы я, чтобы того дня не было вовсе!"

- День добрый! - послышалось приветствие.

Оно прозвучало внезапно, и смысл его был таким странным, что Изяслав остановился, глядя на встречного.

Это был лекарь Мак. Он вышел из своего дома, мимо которого как раз проходил Изяслав. Мак быстро взглянул на холщовую рубаху бывшего воина и мягко спросил:

- Куда идешь?

Изяслав не мог противиться желанию хоть кому-нибудь рассказать о своем горе:

- Один я остался, один! Понимаешь, лечец?

- И я один... Один - сам себе господин...

И вдруг Изяслава осенило. Дьявол неспроста поставил на его дороге этого человека. Ну что ж, если Бог не дает радости, ее можно получить у дьявола! Изяслав ближе подошел к Маку и, глядя на него с надеждой и страхом, попросил:

- Возьми меня в уноки, лечец...

Он ожидал ответа. Если Мак откажет, то, может, он попался на пути случайно. А если согласится, значит, дьявол зовет к себе бывшего воина. "Кто знает, - думал Изяслав, - может, сие самое большое испытание? Если бы человек мог узнать, что судилось ему на веку, то знал бы и как поступать. А так он делает каждый свой шаг вслепую".

Мак улыбнулся. Он знал о суеверных слухах и понимал тревогу Изяслава. Лекарь сказал "да".

Изяслав пошел за ним. В это время по шляху проскакал небольшой отряд боярина Пестослава. Боярин не узнал отрока. Он был не в духе и ударил плетью по спине замешкавшегося подолянина.

Рука Изяслава потянулась к поясу, но меча там не было.

Бывший княжий отрок стоял на обочине дороги, кусая губы. О, каким одиноким и беспомощным он себя почувствовал в этот миг! Каждый мог его обидеть, оскорбить. Он вспомнил Славяту, кожемяк. Они никогда не бывали одиноки. В памяти встал железный "журавлиный клин", пробивший себе дорогу к Киеву, грозная толпа на вече... Если бы и он мог быть с ними! Если бы вернуться туда, где вырос, где люди говорят то, что думают, и если поднимают против тебя хлуд, то делают это открыто, не прячут его за спину, не надевают на себя другую шкуру. Там можно найти друга, чтобы он оставался другом в беде, побратима - до последней капли крови.

- Идем, Изяславе! - позвал Мак.

"Что даст мне лечец, такой же одинокий, как я? Видно, невелика власть дьявола, если отпустил так мало силы своему слуге..."

Яснее ясного стало Изяславу: не видать ему счастья, если не сумеет вернуться к тем, от кого когда-то ушел и кто теперь не принял, если не сумеет опять стать среди них с в о и м, занять свое место в журавлином клине. Кто поможет ему сделать это?