Сергей Другаль - Язычники

Зверь упал на хвост и снова в высоком прыжке бросился на тележку. Верг физически ощутил напряжение поля и выключил его, пока зверь еще был в воздухе. Лейтер стрелял с непостижимой скоростью, почти очередью. Взрывы, любой из которых способен был разнести гранитную скалу, слились в сплошной грохот. Чудовище исчезло в бушующем пламени, и только широкая воронка да вывороченные из грунта глыбы камней остались на месте его падения.

Наступившую звенящую тишину нарушил Лейтер.

– Вы неплохо вели себя, пилот. – Он слегка хрипел. – У вас завидная реакция. И мы убедились, что защита воистину непробиваема. Что вы опять молчите?

– Взгляните, – Верг кивнул на шкалу силового поля. – Судя по расходу энергии, масса зверя более десяти тысяч килограммов. При его сравнительно небольших размерах это означает…

– Нет! – Лейтер почти кричал. – Двух форм жизни на одной планете быть не может. Это общий закон для Вселенной…

– Дело в том, – тихо произнес Верг, – что с органикой вы справляетесь успешно.

– И что отсюда следует?

– То, что планета выставила против нас свою защиту. Она синтезировала неорганический организм – зверя разового пользования, чтобы разделаться с нами.

Лейтер уставился на пилота, тряхнул головой.

– Этого мне только не хватало. Вы что, впали в мистику? Или просто с ума сошли от страха?

– Нет, Лейтер, просто я не потерял способность рассуждать.

Рвущий барабанные перепонки рев заставил замолчать пилота. Зверь, невредимый, ворочался на краю воронки, как в бредовом кошмаре. Разрывая почву, он поджал под себя широкий плоский хвост, заменяющий задние конечности, и, неуловимо быстро оттолкнувшись, кинулся на тележку…

Верг почти равнодушно рассматривал зверя, наросты на боках и животе, вспухали в прыжке и опадали, когда зверь, вновь и вновь отбрасываемый полем, падал, сотрясая окрестности. Он брал защиту лобовой атакой.

Лейтер не сводил остекленевшего взгляда с указателя напряженности поля, который неуклонно приближался к нулю.

– Вы были правы, – проговорил Верг в минутное затишье. – Планета не может синтезировать поле. Она нашла другой выход, она обессиливает наше поле. Это тоже решение.

– Сделайте что-нибудь! – взвизгнул Лейтер. – Вы же пилот, который всегда возвращается!

– Поздно. Была возможность – связать вас. Я упустил ее.

…Казалось, нет конца этому пути. Верг, спотыкаясь, брел по каменистой долине. Иногда красный туман застилал сознание, и тогда он останавливался, качаясь. Лейтер лежал на руках, голова его вздрагивала в такт шагам. Верг однажды перекинул его через плечо – так было легче идти, – но Лейтер задергался в судорогах рвоты, и пилот опять понес его перед собой. Он смутно помнил, как смятое, разорванное поле смело их с тележки, как он, сжавшись в комок, катился по горящей траве, и вскочил на ноги, и упал, и снова встал. Зверь, недвижимый, лежал на тележке, и дым с отвратительным запахом горелых шкур окутывал его. Лейтера он нашел в широкой борозде и, заслоняя одной рукой лицо – от зверя шел нестерпимый жар, – другой оттащил охотника за воротник куртки в сторону, подальше от дыма и огня…

Верг почувствовал холод в ногах и остановился посередине покрытого мелкой галькой русла неширокой речки. Он стал на колени, положил охотника и прилег рядом. От холодной воды стало легче, сознание прояснилось. Лейтер застонал. Пилот приподнялся: в километре, не дальше, четко виднелся катер. Верг осмотрел охотника – переломов нет, только ссадины и ушибы» пульс замедлен, но прощупывается. Похоже, Лейтер в шоковом состоянии от удара.

Верг вытащил охотника на берег, набрал в горсть воды и вылил ему в рот. Он долго наблюдал, как корчится в кашле Лейтер, прислушиваясь к нарастающей боли в спине. Лейтер наконец перестал кашлять и сел. Он дышал с хрипом и все растирал себе грудь, размазывая кровь: она сочилась и капала из широкой царапины на скуле.

– Вы можете встать? – Что-то похожее на сочувствие прозвучало в голосе пилота. Лейтер всхлипнул и поднялся. – Идемте, уже недалеко.

Охотник двинулся следом за пилотом, преодолевая слабость. Он часто садился, и тогда Верг возвращался и молча ждал, пока он поднимется.

– Вы же несли меня, – сказал Лейтер. Дурнота подкатывала к горлу и рывками стучало сердце. – Несли.

– Да, пока вы были без сознания.

– Я могу потерять его в любую минуту, – с паузами сказал Лейтер. – А без меня вы даже на катер не попадете.

Верг плюнул ему под ноги и ушел, не оборачиваясь. Коричневые от запекшейся крови лохмотья комбинезона прилипли к его спине. Лейтер смотрел вслед, ощущая, как проходит боль в мышцах и яснеет голова. Злоба всегда ободряла его, придавала алертности. Он тихо пожалел, что у него нет резака, чтобы ударить огнем в эту спину и услышать крик. Презрение пилота, которое чувствовалось в каждом его слове, породило эту бессильную ненависть. Бессильную пока.

Когда он добрался до катера, Верг уже сидел на покатой плоскости трапа и глядел на озеро. Это было спокойно – глядеть на озеро. Раскачивались белые чашечки цветов, выпрыгивали из воды и с шумом плюхались обратно трепещущие монстры, возникали и исчезали маленькие водяные вихри – у озера была своя жизнь. Обожженная при посадке трава уже поднялась неровными хлопьями. А сейчас подойдет этот мерзавец, который убивает, вложит грязную руку в гнездо замка, и откроется люк, и тогда он поднимет катер, и трава опять будет сожжена при старте.

Лейтер, не глядя на пилота, влез на трап, подошел к люку. Из глубины полированной поверхности выглянуло изуродованное, незнакомое лицо, опухшее, с глянцевой кожей и щелочками глаз. Он повернулся. Вдали догорал пожар, там, где погибла вся его добыча и откуда его, спасая свою шкуру, вынес Верг.

Лейтер засмеялся. Взгляд его сочился ненавистью и безумием.

– Я еще вернусь сюда, Верг. Вернусь не один. И мы разделаемся с этой планетой! Она будет голенькая лежать у меня под ногами. Как в первый день творения. Я постараюсь, чтобы вы увидели это.

– Будет лежать под ногами… – тускло повторил пилот.

Он встал, морщась от боли в спине, схватил Лейтера и поднял над головой. Он услышал, как хрустят, ломаются под ладонями ребра охотника, и отбросил его от себя…

Если пить из ручья, опустив в прозрачную воду лицо и не закрывая глаз, то видны на дне призрачные тени и сердоликовая разноцветная галька. Лейтенант лег набок, перевел дыхание. Начало ручью давал родничок, с трех сторон обложенный низким срубом, его темная древесина, бархатистая на ощупь, матово светилась. Можно стать на колени, и тогда в начале родника будет видна сплошная чернота, словно нет в нем дна и появляется он из непостижимой глубины, сперва неслышно истекая в свое каменистое русло и тихо журча потом, чуть подальше от истока. А над срубом, над самым бочажком, возросла ракита с изогнутым раздвоенным стволом, ее зеленые ветви спускались к воде. Здесь было прохладно, в этом пологом овражке, единственно уцелевшем среди голой пустыни полигона. Здесь было хорошо лежать и ни о чем не думать.