Александр Щербаков - Кандидат-лейтенант

Зимой и весной ему удалось сорвать приличную деньгу он устроился на ночную разноску молока в университетском городке - да и родители кое-что прислали. Как иностранцу, ему полагался на лето двухмесячный билет на предъявителя для проезда по автобусным линиям страны. Но у него была своя машина. Не ахти что, "фиатик" семилетнего возраста, самое дешевое из прилично сохранившегося на складе подержанных автомобилей. И он продал билет и купил талоны на бензин. И мог гонять, где и сколько вздумается. Конечно, неплохо было бы прокатиться по стране. А еще лучше собрать для этого компанию по объявлению в студенческом клубе; кого-нибудь из парней и двух девчонок. Но осенью предстоял решающий коллоквиум по ядерным силам, у Йерга наклевывались кое-какие идейки по этому поводу. И в связи с этим надежда на аспирантскую стипендию от агентства ООН по атомной энергии. И поэтому Йерг никуда не поехал. Время от времени он отирался в университетской библиотеке, партизанским порядком майстрячил разные штучки в студии физики да частенько ранним утречком, когда посвободней, названивал по телефону на другой конец континента одной милой семейке ЭВМ.

Само собой разумеется, специальные заботы кандидат-лейтенанта Левочкина требовали от Йерга уступок, но, честно говоря, Йергу за глаза и за уши хватало тех крох, которые Степан и его предшественники всегда готовы были подарить ему из своего автономного запаса. Тот, кто квартировал у Йерга в точение предыдущих десяти дней и принял нынче Левочкина в приемном пункте, оборудованном в ванной комнате, сам немедленно покинув эти давние времена - в соответствии с инструкцией, - оставил в шлеме обильную информацию о Йерговом житье-бытье. А заодно и приказ на сегодня. Прежде всего Степан должен был представиться командиру и установить с ним постоянную связь. Затем в три часа пополудни он должен был заступить на восьмичасовое дежурство, а вернувшись с него, обеспечить работу приемного пункта. Приемный пункт работал через день, так что Йергу Слассе предстояло принять и вернуть четырех товарищей Степана Левочкина. А приняв пятого, Степан должен был передать ему Йерга и свои обязанности. И вернуться домой на заслуженный двадцатидневный отдых...

Который час?

Полдень.

Его передали в полночь по-тамошнему, а здесь должно было быть шесть утра. Шесть часов он приходил в себя! Не в себя, а в Йерга. Впрочем, и в себя тоже. Черт-те куда он разбросал вчера одежонку. Свежее-то белье в шкафу, а вот свитер где? Ночи-то холодные - и закоченеть недолго. Тоже мне климат! Ах, да! Свитер он оставил в машине. Быстренько, быстренько! Через полчаса закроется самообслуга напротив, и Йерг останется с пустым брюхом. Не приведи господь, кто-нибудь из компаньерос, продравши очи, накрутит ему сейчас телефончик! И прости-прощай сосиски и кофе! Было такое на прошлой неделе. А после вчерашнего есть о чем поговорить...

Он выскочил в пустой коридор, запер дверь, перевернул табличку с "ПРОШУ НЕ БЕСПОКОИТЬ" на "УБРАНО" и лихим галопом понесся к лифту.

2

Генерал-ректор Пьер Жан Франсуа Вероника Цецилия де ль'Ойр не терпел неожиданностей. Неожиданность - оборотная сторона непредусмотрительности. Непредусмотрительность означает непрофессионализм. Составляй генерал две тысячи лет тому назад церковный катехизис, он непременно увеличил бы число смертных грехов до восьми. И восьмым объявил бы именно непрофессионализм. Были времена - наспех сколоченные полчища с натужным скрежетом наседали друг на друга, дробили, перемалывали, кое-как наскоро пополнялись. Тогда этот восьмой грех был общепринят, понятен, во всяком случае неизбежен. Но теперь-то трехсотый год Эры Освобожденного Труда. Больше трехсот лет никто ни с кем не воюет. Армия превращена в международную великолепно организованную силу специального назначения. И теперь непрофессионализм офицера попросту постыден. В практике офицера не может быть ничего такого, чего нельзя было бы предвидеть. Смысл его жизни - воспитание организованности, размеренности и предусмотрительности у молодежи. Всему должен быть назначен свой распорядок и свой срок - иерархия задач и решений. Это и есть воинская дисциплина - самая большая святыня армии. И никаких неожиданностей!

Каждую пятую декаду квартала генерал де ль'Ойр лично производит инспекцию патрульных кораблей Солнечной системы. Ежедневно с девяти до одиннадцати ноль-ноль по среднеевропейскому времени инспекторский смотр проходят тридцать шесть единиц. В эти дни и на это время, в соответствии с решением верховной процедурной комиссии, генерал-ректор располагает помимо положенных по штату двадцати четырех ипостасей еще двенадцатью. Поскольку тридцать шесть ипостасей одновременно - это все-таки многовато, генерала на каждых двенадцати кораблях сопровождает офицер безотлагательных решений. В ранге дуодецим-майора, во всей монументальной симметрии своих двенадцати персон.

В эти дни генерал прибывает в штаб-квартиру в восемь ноль-ноль. До восьми тридцати он принимает доклады старших начальников и дает дневную диспозицию. С восьми тридцати до восьми сорока пяти генерал находится на докладе в президентуре. С восьми сорока пяти до восьми пятидесяти пяти резервное время и краткий отдых. Как-никак генералу уже за семьдесят. Но ровно в девять ноль-ноль на палубах очередных тридцати шести патрульных кораблей перед безукоризненными шеренгами команд генерал принимает доклады командиров.

Засим следует великолепное ритуальное действо, высший смысл которого в точном, выверенном по секундам повторении прежнего такого же. Незыблемость - это едва ли не самое важное в каждом ритуале. Незыблемость ритуала должна раз за разом, глубже и глубже впечатывать в души разумение того, что только безграничный порядок делает силу безграничной. Чем больше организуется и самосдерживается сила, тем больше она становится. И подлинное наслаждение - это не расхристанное применение силы, а сознательное ограничение собственной мощи, способной разнести мир. Но употребляемой на осторожное устранение муравьев с дороги человечества. Да.

И когда на второй день августовского смотра, прибыв к восьми ноль-ноль в штаб-квартиру, генерал де ль'Ойр неожиданно получил предписание на тридцать семь ипостасей вместо тридцати шести с тем, что его первая ипостась должна немедленно отправиться в президентуру, он воспринял это экстраординарное нарушение ритуала с хорошо скрытой яростью.

Из докладов старших начальников следовало, что все спокойно. Не было ни малейших оснований для тревоги. В его ведомстве не произошло никакого отклонения от нормы. Пусть где-то и что-то случилось. Допустим даже, что это серьезно, хотя это и маловероятно. О серьезных событиях он знал бы раньше, чем президентура. Как бы то ни было, нарушение традиционного порядка означает слабость, растерянность, возбуждает нездоровый интерес. И отдает ароматцем скандала. Вот уж этого генерал и вовсе не выносил.

Читать дальше