Генри Олди - Волчонок

Первый вдох; первый рывок клейма. Это называлось: «хватательный альфа-рефлекс». Для помпилианца – естественный, как рефлексы вздрагивания, зевания или кашля.

Слабый, испуганный ребенок хватался за слабого раба. Ресурс добычи, как правило, был исчерпан на 70–90 %. Запасы внутренней свободы, перерабатываемые на станциях Великой Помпилии в энергию, у «детских» рабов не могли быть велики – иначе младенец с едва проснувшимся, вышедшим из-под материнской опеки клеймом не справился бы с объектом захвата. По мере взросления сына или дочери родители приводили к детям более энергоемких рабов – тренируя юные клейма, выводя их на полную мощность.

Приводить к подросткам свободных, не знавших рабства людей начинали с тринадцати лет. Иногда – раньше, если на то были рекомендации врачей и психологов.

– Дежурный прав, дорогой, – вмешалась Валерия. – Доктор Целия сказала мне, что клеймо нашего сына чуточку недоразвито. Нет повода для беспокойства, сказала она. Большинство сильных клейм в начале жизни проявляет себя точно так же. Доктор Целия рекомендует провести повторный захват, выбрав раба с ресурсом в районе 70–75 %. Это стимулирует…

– Я понял, – перебил жену Юлий. Ему не понравилось, что Валерия вслух признала правоту дежурного, а значит, ошибку Юлия. – Когда можно провести повторный захват? Так, чтобы не повредить тебе и нашему Марку?

– Доктор Целия говорит, когда угодно. Как только раб будет здесь, она придет контролировать захват. Доктор Целия – опытный врач, я в ней уверена.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая?

– Отлично.

– А наш сын?

– Спит. Он такой милый, когда спит.

– Может, лучше провести повторный захват, когда он проснется?

– Доктор Целия сказала, что это непринципиально. Поступай, как знаешь, дорогой.

– Хорошо.

Юлий повернулся к сфере. Голова дежурного была повернута к нему затылком. Тарелка грибного супа с тефтелями занимала дежурного много больше, чем проблемы новорожденного Марка Кая Тумидуса.

– Я выведу наружу своего раба номер тридцать пять, – раздраженно бросил Юлий. Его всегда раздражало, когда кто-то ел в его присутствии. То, что дежурный находился на другом конце города, ничего не меняло. – Предупредите, чтобы его выпустили без проблем. Какой у тридцать пятого ресурс? По-моему, 72 %…

– Семьдесят один с половиной, – уточнил дежурный, скосив глаз на уником. Речь его была невнятной из-за набитого рта. – Не беспокойтесь, я распоряжусь. Я могу закончить обед?

– Приятного аппетита. Благодарю за содействие.

И Юлий отключился.

– Таким тоном, – вмешался Луций, помахивая наполовину опустевшей флягой, – желают сдохнуть от пищевого отравления. Надеюсь, у него крепкий желудок. Юлий, сын мой, не нервничай по пустякам. Валерия, солнышко! Как он сделал тебе сына, этот зануда?

– Сделал, и неплохо, – засмеялась Валерия.

Далеко отсюда, на минус девятом этаже 2-й городской энергостанции, человек с пустыми глазами убрал руки от контактных пластин трансформатора. На рукаве его серой робы была нашита желтая полоска с номером «35». Под номером располагалась надпись: «Принадл. Ю. С. Тумидусу». Человек с пустыми глазами вышел из зала, где сидело полторы сотни таких же, как он, миновал длинный коридор и вызвал лифт. Поднявшись на нулевой этаж, он подошел к дверям, ведущим на улицу, и замер. Луч сканера мазнул по нашивке; миг, и двери открылись. Дежурный не соврал – суп с тефтелями не помешал ему отдать распоряжение на вахту. Человек с пустыми глазами прошел на стоянку аэротакси и сел в свободную машину.

«Принадлежу Юлию Сергию Тумидусу, – голосом блеклым, как небо над голыми, облетевшими деревьями, сказал он. – Следую в Родильный дворец № 1 Управления здравоохранения Юго-Восточного админокруга. Оплата рейса по безналичному расчету. Номер кредитной карты «Romul»: 3498-75А-740Е9-31. Спасибо, у меня все.»

Шофер не обернулся. Такси взмыло в воздух, сделало круг над комплексом и умчалось на юго-восток. Через восемнадцать минут в банке «ИнтерКассий» со счета Юлия Тумидуса было снято три сестерция и два асса в пользу транспортной компании «Ветерок».

– Ты пошляк, отец, – сказал Юлий, нимало не заботясь оплатой такси и человеком с пустыми глазами. Пси-поводок, с помощью которого он управлял рабом номер тридцать пять, действовал рефлекторно, не нуждаясь в сознательном участии хозяина. – Мне больше нравилось, когда ты работал наездником. Почему ты перешел в клоуны? Ты мог остаться руководителем группы…

– Возраст, – отмахнулся Луций. – Проклятые годы.

– А для клоуна ты что, молод?

– Пока я клоун, я молод. Хочешь, я забабахаю тебе братика?

– Мама умерла три года назад, – сухо ответил Юлий.

– Есть куча юных курочек, готовых приласкать старого клоуна. Это нос у меня накладной. А все остальное – натуральное. Если бы не моя врожденная порядочность, я бы давно отбил у тебя жену. Не так ли, Валерия?

Юлий с осуждением взглянул на отца. Он был уверен, что отец нарочно злит его. Дразнит, выводит из равновесия. По природе не склонный к сильным чувствам, Юлий не замечал, что прячет Луций за клоунской маской. Возраст? – Луций Тумидус перешел из наездников в клоуны сразу после того, как узнал о болезни жены и услышал от врачей: «Безнадежно…» С другой стороны, даже сопоставь Юлий эти факты – он все равно не понял бы поступка отца, и не увидел бы в нем ни малейшего смысла.

– Ты неисправим, – вздохнул Юлий.

И ослабил узел галстука, что в его представлении о приличиях граничило с танцем на столе.

Повторный захват прошел успешно. Во время захвата Валерия помогала сыну, стимулируя клеймо маленького Марка – точно так же, как раньше поглаживанием стимулировала сосательный рефлекс. Доктор Целия сказала, что для беспокойства нет причин.

Человек с пустыми глазами вернулся на станцию и сел к трансформатору. Вечером на его робе сменили нашивку. Теперь там стояла цифра «2» и надпись: «Принадл. М. К. Тумидусу». Номер «1» значился на нашивке другого человека с пустыми глазами – того, который до рождения Марка принадлежал Валерии Тумидус, в девичестве Альфен.

– Садитесь, курсант. Нет, не сюда. В седьмое кресло…

– Слушаюсь, господин обер-манипулярий!

– Застегните манжеты.

– Разрешите обратиться! В манжетах нет никакой…

– Отставить, курсант. Застегните манжеты: ручные и ножные. Воротник я зафиксирую сам. И можете без чинов. Обращение «доктор» меня вполне устроит…

Вздохнув, Марк сел в кресло. Палец коснулся сенсора, и рука успела вернуться на подлокотник за миг до того, как из пазов выползла манжета. Запястья и щиколотки обвили черные, лоснящиеся змеи, подмигивая глазками-огоньками. Кроме сбора данных о состоянии здоровья – пульс, частота дыхательных движений, артериальное и внутричерепное давление, анализ крови – манжеты надежно удерживали Марка на месте, не позволяя делать резких движений.