Константин Бояндин - Этап

Задержанный сидел спокойно, и бесстрастно смотрел на участкового.

– Имя, фамилия? – тот посмотрел исподлобья. Через пять часов Новый Год, а приходится сидеть тут с этим непонятным типом, и когда его заберут – неизвестно. Мороз, метель, дороги занесло так, что отвозить разве что на тракторе. И телефонные линии оборвало, а мобильная связь в такое время перегружена.

Хороший, отличный праздник выходит!

– Что это? – поинтересовался лейтенант Смирнов, для всей деревни – просто Миша, рука закона и представитель власти здесь, на краю света.

Он спрашивал про непонятный предмет. То есть на вид – ни дать ни взять игрушечное оружие, что-то подобное в новомодных мультиках можно увидеть. Яркое, на вид пластмассовое. Обычное китайское барахло. Но задержанный бросился к оружию так, словно от этого зависела его жизнь. Чуть не пришиб Андреевну, милейшую старушку.

– Бластер. – Задержанный посмотрел спокойно в глаза милиционера. – Оружие, лейтенант.

Псих, понял Смирнов и чуть не застонал от досады. Вот ведь невезение! Псу под хвост весь праздник!

– Связи нет, выехать отсюда не получится. – Задержанный словно читал мысли. – Все верно?

– Верно, – согласился Смирнов. – У нас каждый Новый Год так. Не отвлекайтесь. Имя, фамилия, дата и место рождения.

– Николаев Сергей Васильевич, шестьдесят пятого года рождения, родился и учился в Омске, погиб в Новосибирске тридцать первого декабря две тысячи девятого года.

– Вы издеваетесь? – Смирнов, в свои тридцать пять, всякого повидал. И домой, в деревню, вернулся вполне осознанно – здесь лучше. Здесь свой дом, все свое, и психов нет, как в той столице. И вот на тебе, свалился на голову!

– Нет, лейтенант. – Николаев, или как его там, не выглядел психом. Ну ни капли, ведь в людях-то разбираться Смирнов уже обучен! Но ведь именно Николаев чуть не зарубил Андреевну, чудо, что именно в тот момент туда зашел Смирнов. – В этой комнате есть число тридцать шесть?

– Какое число? – лейтенант начинал злиться.

– Тридцать шесть. В виде надписи, или числа. Две цифры подряд, три и шесть. Есть?

Никогда еще желание ударить человека в зубы не было у Смирнова таким сильным.

– Я не сумасшедший, лейтенант. – Николаев успел поседеть, заметил Смирнов. Рановато. Откуда он взялся, в этом нелепом наряде – черный берет, коричневый плащ, тяжелые, черные сапоги? Это зимой! Когда на улице минус сорок и метель! – Извините, что испортил вам праздник. Отдайте мне оружие, – попросил он.

Смирнов усмехнулся, взял, осторожно, названную бластером штуковину. Ну точно, китайская поделка. Вон, обшарпанная пластмасса, болтики, которыми все это скрутили. Он прицелился из «оружия» в приоткрытую форточку и нажал на спусковой крючок, или как эта штука называется у игрушки. Ничего не случилось. Ах да, не снял с предохранителя. Смирнов повернул пластмассовый язычок и снова нажал. Вспыхнула лампочка внутри, игрушка издала низкий рокочущий звук. Очень мило.

– Ребенку купили? – поинтересовался лейтенант, протягивая игрушку человеку. Тот молча кивнул и принял свою вещицу. Повесил на ремень – смотри-ка, там даже кобура для этого. Ясно, не псих. То есть, не в этом смысле псих.

– Почему вы хотели убить Лукину Василису Андреевну?

– Показалось, лейтенант. – Николаев не выказывал ни страха, ни удивления. – Не беспокойтесь, не убил бы. Здесь есть число тридцать шесть?

– Нет. – Смирнов оглядел комнату. И впрямь, откуда ему быть? Главное, чтобы этот успокоился. А то, хоть и в наручниках, а дел натворить может, сразу видно. И отчего-то расхотелось сдавать задержанного. И вообще считать его опасными типом. Преступников Смирнов навидался. А этот держится совсем не так. Но... ладно, все по правилам. Отправить запрос, получить сведения о человеке, а дальше пусть им другие занимаются. Но наручники пока снимать не будем. – Сейчас вы встанете и пройдете вон в ту комнату. Я вернусь через полчаса.

– Пойдете к Лукиной? – поинтересовался Николаев, поднимаясь на ноги. Не возражает, ведет себя необычайно спокойно и уверенно. Точно, не преступник. Да и откуда бы ему взяться, в сапогах и плаще в таком месте? – Лейтенант, посмотрите, нет ли там числа тридцать шесть.

– Далось вам это число! – Смирнов сдержал улыбку. Во пунктик у человека. – Посмотрю.

Через полчаса Смирнов пришел, мрачнее прежнего. У Андреевны уже хлопотали две соседки. Сразу стало ясно: нечего там сидеть. Со старушкой уже все в порядке, но застолье отменяется. Вот зараза! Пришел домой, заглянул в холодильник, заглянул за печь – да, небогато. То есть богато, но не празднично.

Что нашел, то взял с собой. Такой вот получается Новый Год: сидеть до утра, а то и дольше, с непонятным человеком. Телевизора в участке нет, но есть радио.

– Лейтенант, там было число тридцать шесть? – спросил Николаев громко, чтобы услышали.

– Не заметил. – Если честно, то и не пытался заметить.

– Отмечать будете? – поинтересовался Николаев. Вот черт! Он же за дверью, как может видеть? – Как Василиса Андреевна?

Разве он называл ее по имени-отчеству? Ах да, называл.

– Уже лучше, – сухо ответил лейтенант. А, и черт с ним. Плитка есть, чайник есть, значит – голодать не придется. Можно, конечно, зайти в любую другую хату, там всюду будут рады: знают, что жена с ребенком в городе, не сидеть же дома одному! Но – всю дорогу Смирнов думал, откуда мог взяться в сенях этот Николаев. На одежде не было ни снежинки. Не прятался же он там весь день, Андреевна на улицу не выходила.

Чертовщина. И не преступник, говорит очень уж интеллигентно.

– Выходите, – приказал лейтенант. – Значит, будем с вами встречать. Такая вот петрушка.

– С удовольствием, – согласился Николаев. – У меня еще рюкзак был. Наверное, там остался, у Лукиной. Если вернете, могу добавить на стол.

– Это потом. Ну что, наливать?

– Наливайте, – одобрил Николаев и пригладил короткую шевелюру. Двумя руками и цепью. – А за рюкзаком лучше сходить, там у меня закуска есть, лейтенант. Хорошая закуска, Михаил Алексеевич, тут такой не купить.

– Откуда вы... – лейтенант проследил за его взглядом. Острое зрение! Под стеклом – вырезка из газеты, заметка про самого Смирнова, все верно. Но шрифт мелкий, и от Николаева далеко! – Ясно, откуда. Наблюдательный вы человек.

– Оттого и живой еще, – кивнул Николаев, и снова потер свой ежик.

– Сами ж сказали, что умерли, – не удержался лейтенант. И потом уже подумал: зря, а ну как сейчас буйным станет?

– Умер, точно помню, – признал Николаев. – А теперь вот снова жив. Так вы наливаете, Михаил Алексеевич?

Непривычно, что по имени-отчеству. Ведь Николаев на пятнадцать лет старше будет, если про возраст не соврал. Да и зачем ему врать, спрашивается?