Джек Вэнс - Тшай планета приключений.

«Условились? Инструкции? О чем вы? Вы меня принимаете за кого-то другого. Меня зовут Зарфо Детвайлер».

Хельссе беззаботно успокоил его: «Неважно — вы или кто-то другой. Не могли бы вы перевести документ ванхов — описание местонахождения спрятанного сокровища? Переведите все правильно, и мы разделим с вами клад».

«Ну уж нет, со мной это не пройдет, — Зарфо Детвайлер укоризненно погрозил секретарю черным пальцем. — Буду рад разделить с вами сокровище. Кроме того, мне причитается сто цехинов без каких-либо оговорок или вычетов, на тот случай, если перевод вам не понравится».

«Никаких вычетов, согласен. Но сто цехинов — за перевод текста, возможно, не содержащего ценной информации? Об этом не может быть и речи. Мы заплатим пять цехинов. Впридачу можете брать дорогие конфеты и цукаты — сколько хотите».

«Конфетами я угощусь в любом случае: я у вас в гостях, не так ли? — Зарфо Детвайлер одним взмахом отправил в рот пригоршню лакомств. — Пять цехинов предлагайте какому-нибудь кретину. Только три человека в Сеттре разбираются в идеограммах ванхов настолько, чтобы не держать их вверх ногами. Из них только я понимаю их смысл — даром, что ли, я за тридцать лет все глаза проглядел, читая чертежи за станком в Ао Хайдисе?»

Они долго торговались. В конце концов Зарфо Детвайлер согласился получить пятьдесят цехинов и десятую долю воображаемого клада. Хельссе пригласил Рейта движением руки, тот достал документ.

Зарфо Детвайлер взял записку, прищурился, нахмурился, разворошил пальцами белую гриву. Подняв голову, он заговорил неожиданно назидательным тоном лектора, обращающегося к несмышленым студентам: «Прежде всего следует разъяснить основные принципы устного и письменного общения ванхов, что я и сделаю, не взимая дополнительной платы. Ванхи — особенная раса, единственная в своем роде. Их мозг работает импульсами. Они видят импульсы и мыслят импульсами. Они переговариваются речевыми импульсами — аккордами, содержащими много тонов, различающихся по высоте и тембру. Каждый аккорд передает смысл целой фразы. Каждая идеограмма эквивалентна одному аккорду — другими словами, целой смысловой единице. Поэтому для чтения письменности ванхов требуется не только логическое понимание синтаксиса, но в равной степени и догадливость — точнее, интуиция. Необходимо одновременно улавливать и формулировать весь комплекс значений каждой идеограммы. Даже ванхмены не всегда полностью справляются с этой задачей. Теперь, что это такое вы мне дали — посмотрим... Первый аккорд, гм... Видите гребешок? Обычно так обозначается равновесие, тождественность. Квадрат с правосторонней штриховкой иногда передает понятия «истины», «подтвержденного восприятия» или «существующей ситуации», возможно, даже «текущего состояния космоса». Штрихи сверху — не знаю, трудно сказать... Вот здесь зачерненный угол — по-моему, вступительный символ прямой речи, цитируются чьи-то слова. Так как это нижний угол — то есть один из басовых тонов аккорда — по всей видимости... да, так отмечается просительное наклонение без отрицания, выражение пожелания. Эти знаки — гм! Ага, это организующие индексы, определяющие последовательность и весовые коэффициенты других элементов. Их я не понимаю, могу только угадать последовательность по общему смыслу аккорда. Примерно так: «Желаю сообщить, что условия тождественны — либо не изменились», или «Личность стремится указать на стабильность мироздания». Что-то в этом роде. Вы уверены, что документ имеет отношение к сокровищу?»

«Его нам продали в таком качестве».

«Гм! — Зарфо почесал длинный черный нос. — Посмотрим. Второй символ — штриховка означает «зрение, видеть, точка зрения». Наклонная закорючка — знак отрицания. Не умею прочесть порядковые индексы, но средний элемент означает «невидимость», «отсутствие» или «слепоту»...»

Зарфо усердно корпел, подолгу изучая каждый иероглиф, иногда частично прослеживая смысл, чаще признавая свое поражение, но постепенно проявляя все большее нетерпение. «Вас обвели вокруг пальца! — заявил он наконец. — Уверен, что здесь нигде не упоминается сокровище. Подозреваю, что это всего лишь коммерческий отчет. Насколько я могу судить, сообщение гласит: «Желаю подтвердить, что условия продолжают оставаться прежними (дальше что-то по поводу особых стремлений, надежд или планов); скоро увижу преобладающую фигуру — руководителя группы (потом непонятный символ); руководитель не содействует (или, может быть, «отстранился от дел», «безучастен»); руководитель медленно выворачивается наизнанку — то есть, превращается в противника (или, вероятно, «руководитель постепенно изменяется, становясь похожим на врага»)». Дальше речь идет о каких-то переменах — не знаю, о каких именно. В конце сказано: «Требуется больше денег», и еще что-то о прибытии нового человека или странного человека «чрезвычайной важности». Вот и все, по сути дела».

Рейту показалось, что Хельссе почти неуловимо расслабился.

«Не слишком содержательный перевод, — живо, по-деловому сказал Хельссе. — Что же, вы сделали, что смогли — вот ваши двадцать цехинов».

«Двадцать цехинов?! — заорал Зарфо Детвайлер. — Мы условились о пятидесяти! Когда я куплю свой дом на зеленом лугу, если меня будут без конца обсчитывать?»

«Ладно, ладно — вот ваши деньги. Подумать только, какая мелочность!»

«Мелочность? А нарушать договор не мелочно? В другой раз сами читайте иероглифы!»

«Пожалуй, управился бы не хуже вас — судя по результатам».

«Вас надули. В записке нет указаний на сокровище».

«Видимо, нет. Ну, прощайте, всего наилучшего».

Рейт вышел из экипажа вслед за лохаром. Обернувшись к Хельссе, он сказал: «Я останусь — мне нужно посоветоваться с механиком».

Секретарь был явно недоволен: «Мы не закончили обсуждение другого вопроса. Синежадентному господарю необходима информация».

«Я дам окончательный ответ сегодня же, до наступления вечера».

Хельссе коротко кивнул: «Как хотите».

Экипаж уехал. Рейт и лохар остались на обочине. Рейт сказал: «Нет ли поблизости таверны? Мы могли бы поболтать за бутылкой вина».

«Я — лохар! — хрипло отозвался чернокожий старик. — А значит, не отупляю мозги и не опустошаю карманы выпивкой. Во всяком случае, не в первой половине дня. Но если вы мне купите копченую замскую колбасу или головку зельца, не откажусь».

«Сделайте одолжение».

Зарфо привел Рейта в продуктовый магазин; купленную еду они отнесли на стол в парке.

«Меня поразила ваша способность читать идеограммы, — сказал Рейт. — Где вы научились?»

«В Ао Хайдисе. Я работал на высекательной машине со старым лохаром — настоящим гением. Он научил меня разбирать кое-какие аккорды, показал, как штриховка соответствует частоте вибрации, как звучность тонов описывается формой нотации, как сочетание и значимость голосов речевого импульса обозначаются взаимным расположением элементов и жирностью штриховки. И аккорды, и символы вполне закономерны и осмысленны, когда к ним привыкают глаз и ухо. Но привыкнуть трудно, — Зарфо отхватил зубами большой кусок колбасы. — Не говоря уже о том, что ванхмены не одобряют и даже преследуют желающих научиться языку ванхов. Лохаров, начинающих хорошо подражать аккордам или разбирать символы, сразу увольняют. О, ванхмены — хитрые бестии! Встали стеной между между ванхами и остальными людьми, ревностно стерегут свои привилегии. Прохиндеи, лукавый народ! Женщины их чаруют странной красотой, как черные жемчужины — но жестоки, холодны и не склонны к амурным похождениям».