Джон Варли - Тысячелетие

--У нас это называют синдромом Дауна.

--Верно. Верно. Забыла местный жаргон. Ну так вот. Девочка родилась прехорошенькая. Самый прелестный ребенок за последнее столетие.

Я глотала прямо из горлышка. Без пилюль. Этанол, как выяснилось, совсем неплохое лекарство от отчаяния.

--В ней была вся моя жизнь. Все мои надежды и желания. Ее, естественно, пытались забрать от меня в больницу, где за ней был бы постоянный присмотр.

А умница была! Гений, а не ребенок. Она начала ходить в шесть месяцев, говорить-- в девять. Она была моей Вселенной.

--Как, ты сказала, ее звали?-- спросил он.

Я снова взглянула на него. О'кей. Значит, он не верит даже на один процент.

А с какой стати он должен мне верить? А я ему?

Я опять заплакала.

Свидетельство Билла Смита

Рассудок у леди оказался куда более расстроенным, чем я предполагал. Я попытался склеить кусочки ее откровений так же, как обычно восстанавливаю картину крушения.

У ребенка было какое-то врожденное заболевание. Я не эксперт в этой области, но кое-что мне в голову пришло. Например: мать болела сифилисом или употребляла героин, вынашивая ребенка. Иначе откуда у нее такое чувство вины? И зачем бы ей прибегать к таким сумасшедшим метафорам, рассказывая о своем несчастье?

Девочка умерла, не дожив до двух лет. А может, и не умерла. Возможно, жизнь в ней поддерживали механически, при полностью угасшем сознании.

С другой стороны, не исключено, что ребенка у Луизы забрал благотворительный департамент. Быть может, девочка живет у приемных родителей. Я просто ничего не смог толком выяснить.

Ясно было только одно: Луиза безумна. Чем больше она говорила, тем больше я в этом убеждался. В принципе я не люблю сумасшедших и стараюсь держаться от них подальше. А вдруг ее одолеет приступ бешенства? Кто знает, что она способна себе вообразить? И в чем решит обвинить меня?

Но Луиза почему-то не вызывала у меня опасений.

Правда, я чувствовал себя опустошенным после ее исповеди. И шея у меня ныла от бесчисленных сочувственных кивков. Но это ничего не значило. Мне она по-прежнему нравилась. Мне по-прежнему хотелось быть с ней.

Свидетельство Луизы Балтимор

--У меня осталось не так много времен,-- сказала я, закончив свою историю, понять и принять которую он был не в состоянии.-Пойду-ка освежусь.-- Я взглянула на часы.-- Так или иначе, в десять утра я превращусь в тыкву.

Я изучила свое лицо в зеркале ванной комнаты. Все та же старая знакомая Луиза. Все та же старая идиотка.

--Слушай,-- сказала я себе,-- Не поднимай много шума из ничего. Ты рассказала ему о том, о чем хотела рассказывать меньше всего на свете, и он не поверил ни единому слову. Назови это разочарованием.

Я закашлялась, не успев закончить речь. Достала свой "викс"-ингалятор, сделала глубокий вдох, надеясь, что вонь-- с точки зрения Смита-- не просочится в спальню, а потом разделась и встала под душ.

Дальнейшую сцену мы с Шерманом продумали в мельчайших подробностях. Она была эффектна до умопомрачения, под завязку набита репликами из ролей Кэтрин Хэпберн и Джин Артур и кончалась тем, что я падала в его объятия, волна набегала на пляж, а мы грациозно уходили вдаль. Жаль только, что это годится исключительно для кино. Мы встретились эффектно; боюсь, более эффектных сцен мне не вынести. Пора забыть жеманные тридцатые-сороковые и вернуться в откровенные восьмидесятые.

Я вылезла из душа и открыла дверь.

Свидетельство Билла Смита

Мне кажется, она получала удовольствие. А если даже и нет, то по крайней мере издавала все положенные звуки. Что до меня-Господь свидетель, я был на седьмом небе. И я чувствовал, что она изголодалась по сексу не меньше меня, а я никогда еще не был таким голодным.

Когда мы закончили, она потянулась за сигаретой, и мне вдруг стало чуть-чуть обидно. Быть может, мне просто нужно было на что-то пожаловаться, чтобы жизнь не казалась такой прекрасной.

--Ты всегда куришь сразу после занятий любовью?

Она машинально взглянула вниз, на свою промежность, и между нами, как искра, пробежала смешинка. Мы оба рассмеялись. Она прикурила, глубоко затянулась и очень медленно выпустила дым. Она казалась абсолютно довольной.

--Я курю после всего, Билл. Я курю до всего. Если бы мне удалось придумать способ курения во сне, я курила бы, пока сплю. Только благодаря своей нечеловеческой выносливости я не курю четыре сигареты разом в твоем присутствии.

--Полагаю, тебе известно, что думает по этому поводу начальник медицинского управления?

--Я могу почитать надпись на пачке.

--Тогда почему ты куришь?

--Потому, что мне нравится вкус сигарет. Он напоминает мне о доме. И еще потому, что рак легких для меня все равно что легкий снегопад на Северном полюсе.

--Как это понимать?

--Да так, что я уже умираю от страшной болезни.

Я взглянул на нее, но ничего не смог прочесть в ее глазах. То ли это правда, то ли очередной ее пунктик, то ли она меня просто разыгрывает.

Я гордился своей проницательностью, когда понял там, в ресторане, что она лжет. Теперь я не в силах был ее понять.

--Мы все умираем, Билл,-- сказала она.-- Жизнь-- смертельная штука.

--Судя по твоему виду, я бы не сказал, что ты на краю могилы.

--И ошибся бы.

--Почему ты убежала вчера утром? Когда я попросил у тебя чашку кофе?

Она придавила окурок и тут же закурила по новой.

--Я не ожидала тебя там увидеть. Я искала кое-что другое.

--Ты действительно работаешь в "Юнайтед"?

Она усмехнулась:

--А ты как думаешь?

--Я думаю, что ты ненормальная.

--Знаю. Некоторым людям правду говорить бесполезно.

Я поразмыслил.

--Да. Я думаю, что ты работаешь в "Юнайтед". Я думаю, тебе доставляет удовольствие дурачить людей. Ты любишь приводить их в изумление.

--Думай как хочешь.

--Я думаю, тебя потрясло что-то другое. Например, окровавленные игрушки и ошметки от рождественских подарков.

Она вздохнула, поглядев на меня печально.

--Ты раскрыл мою страшную тайну. Я жутко мягкосердечна.

Она отвела глаза от моего лица, скользнула взглядом ниже и потушила наполовину выкуренную сигарету. Для нее это была настоящая жертва.

--Ты готов повторить?-- спросила она.

Свидетельство Луизы Балтимор

Я все еще выполняла задание, хотя и напрочь об этом забыла. Мне приходилось напоминать себе: ты здесь для того, чтобы изменить его планы, не дать ему пойти в ангар и встретиться с более ранней версией Луизы Балтимор.

Я понимала, что если он не пойдет туда, то часть моей уже прожитой жизни будет вычеркнута навсегда, но это меня не волновало. Если Вселенная решит стереть меня с лица земли, я по крайней мере исчезну удовлетворенной женщиной. Я и не ожидала, что способна испытывать такое наслаждение.

Когда я взглянула на часы, было уже семь утра, а мы все сидели, обнаженные, в постели, смеясь и болтая, пока занималась заря. Не помню, кто из нас предложил поспать, но в конце концов мы уснули. Мне казалось, что удержать его днем от расследования не составит особого труда. К тому же утром прилетит наконец этот тип, К. Гордон Петчер, и примет часть бремени на свои плечи. А Билл сможет сослаться на болезнь и провести день в постели.