Айзек Азимов - Позитронный человек (сборник)

Город Саро, вспомнил вдруг Теремон.

Тот, где «Хроника».

Я там работаю. И живу.

Я – Теремон. Теремон 762-й. Из «Хроники Саро».

Он медленно покачал головой из стороны в сторону, как делает раненый зверь, стараясь прогнать из нее туман и оцепенение. Его бесило, что он не может четко думать, не может свободно распоряжаться хранилищем своей памяти. Яркий свет Звезд стеной стоял у него в голове, не пуская его в собственную память.

Однако кое-что постепенно прояснялось. Цветные зазубренные осколки прошлого плясали у него в мозгу с маниакальной энергией. Теремон сделал усилие, чтобы удержать их на месте и рассмотреть.

Тогда перед ним всплыла комната. Его комната, заваленная бумагами, журналами, с парой компьютеров и коробкой, где лежали не отвеченные письма. Еще одна комната – с кроватью. Маленькая кухня, которой он почти не пользовался. Это квартира Теремона 762-го, подумал он, известного обозревателя «Хроники». Сейчас Теремона нет дома, дамы и господа. В настоящий момент Теремон стоит рядом с руинами университетской обсерватории, пытаясь понять…

Руины… Обсерватория…

– Сиферра? – воскликнул он. – Сиферра, где вы?

Ответа не последовало. Интересно, кто такая Сиферра. Должно быть, он ее знал до того, как руины стали руинами. Ее имя вдруг всплыло, пуская пузыри, из глубин его недужного мозга.

Теремон сделал еще несколько нетвердых шагов. Чуть ниже его на склоне под кустом лежал человек. Теремон подошел к нему. Тот лежал, закрыв глаза. В руке он держал обгоревший факел, длинный балахон был порван.

Спит? Или умер? Теремон осторожно потрогал его ногой. Умер. Странно, что везде валяются мертвые. Такого как будто обычно не бывает? А вон там перевернутая машина, тоже как будто мертвая – лежит, беспомощно задрав колеса к небу, и грязный дым идет изнутри.

– Сиферра? – снова позвал Теремон.

Случилось что-то ужасное… это ясно, хотя все остальное совсем не ясно. Теремон снова присел и сжал руками голову. Обрывки памяти, которые скакали там раньше, теперь двигались медленно – не откалывали больше бешеную пляску, а величественно плыли, словно айсберги в Великом Южном океане. Если бы он только мог совместить эти дрейфующие куски воедино, сложить из них картину, которая имела какой-нибудь смысл…

Теремон перебрал в уме то, что уже сумел восстановить. Свое имя. Название города. Названия шести солнц. Газета. Квартира.

Последний вечер…

Звезды…

Сиферра – Биней – Ширин – Атор: имена…

Одно внезапно начало соединяться с другим.

Обрывки недавнего прошлого стали наконец складываться. Но особого смысла в них пока что не наблюдалось, поскольку отдельные гроздья воспоминаний не имели связи друг с другом, а Теремон не мог разместить их в нужном порядке. Чем больше он старался, тем больше все путалось. Поняв это, он оставил свои старания.

И сказал себе: успокойся. Пусть все идет естественным путем.

Он понимал, что пережил серьезную умственную травму. Хотя на голове не было ни ссадин, ни шишек, мозг явно каким-то образом пострадал. Какой-то карающий меч рассек его память на тысячу частей, и теперь они путаются и мешаются, словно кусочки трудной головоломки. Но он с каждым мигом поправляется. С каждым мигом восстанавливается его мозг, его личность и заново складывается Теремон 762-й из «Хроники Саро».

Будь спокоен. Жди. Пусть все идет естественным путем.

Он сделал вдох, задержал его и медленно выдохнул. Снова вдохнул. Пауза, выдох. Вдох, пауза, выдох. Вдох, пауза, выдох.

Теперь он вспоминал. Внутренним взором он увидел обсерваторию изнутри. Был вечер. Только одно маленькое солнце светило в небе – Довим, так оно называется. Та высокая женщина – это Сиферра. Толстяк – Ширин, а молодой серьезный человек – Биней, свирепый старик с белой, как у патриарха, гривой – знаменитый астроном, глава обсерватории. Итор? Утор? Нет. Атор.

Приближалось затмение. Тьма. Звезды.

Да-да. Теперь все сошлось воедино. Память возвращалась. Толпа у стен обсерватории, возглавляемая фанатиками в черных рясах. Апостолы Пламени – так их зовут. А один из фанатиков был с ними в обсерватории. Фолимун его имя. Фолимун 66-й.

Он вспомнил все.

Момент полного затмения. Внезапное наступление ночи. Мир вошел в Пещеру Тьмы.

Звезды…

Безумие – вопли – толпа…

Теремон содрогнулся при этом воспоминании. Орда обезумевших, перепуганных жителей Саро разнесла тяжелую дверь, ворвалась в обсерваторию, топча друг друга в стремлении уничтожить нечестивые приборы – и нечестивцев-ученых, отрицавших существование богов.

Теперь, когда воспоминания хлынули потоком, Теремон почти жалел, что освободил их. Шок, который он испытал в первый миг, когда увидел сияние Звезд – боль, вспыхнувшая в голове – странные и жуткие сгустки холодной энергии, занимавшие все поле его зрения. А потом нахлынула толпа – безумный миг – попытка спастись бегством – Сиферра рядом, Биней где-то возле, а толпа смыкается вокруг, как река в разливе, разделяя их, разбрасывая в разные стороны…

Он вспомнил, как в последний раз видел старого Атора – тот, с горящими, совершенно безумными глазами, стоя на стуле, яростно приказывал захватчикам покинуть здание – словно был не просто директором обсерватории, а ее королем. А Биней был рядом, тянул Атора за руку, пытаясь увлечь его за собой. Потом сцена сменилась. Теремон был уже не в зале – его вынесло в коридор, и он прорывался к лестнице, оглядываясь в поисках Сиферры или другого знакомого лица…

Перед ним возник вдруг Апостол, фанатик, Фолимун 66-й, преградив ему дорогу в этом хаосе. Апостол смеялся и протягивал ему руку фальшивым дружеским жестом. Потом и Фолимун исчез из виду, а Теремон продолжал прорываться к выходу, вниз по винтовой лестнице, спотыкаясь на каждом шагу, карабкаясь по головам горожан, которые так тесно сбились в нижнем этаже, что не могли двинуться. Ему удалось вырваться в дверь. В холодную ночь. Он с непокрытой головой, дрожа, стоял во Тьме, которая не была больше Тьмой… все освещало жуткое, омерзительное, немыслимое сияние тысяч беспощадных солнц, заполнивших небо.

От них негде было укрыться. Даже закрыв глаза, ты продолжал видеть их страшный свет. Сама Тьма была ничто в сравнении с неумолимым давлением головокружительного сияющего свода, света столь яркого, что он прокатывался по небу, как гром.

Теремон вспомнил, как ему показалось, что сейчас небо вместе со всеми Звездами рухнет на него. Он упал тогда на колени и закрыл голову руками, хотя и понимал, что это бесполезно. Вспомнился ему и всеобщий ужас, мечущиеся вокруг люди, их вопли. Высоко над горизонтом стояло зарево горящего города. И над всем этим – волны страха, бьющие с неба, с этих безжалостных, не знающих пощады Звезд, вторгшихся в их мир.