Софья Ролдугина - Кофе с перцем и солью

Весна в Бромли — это не только пение птиц и молодые зеленые листочки, но, увы, еще и грязь под ногами. «Город тысячи кэбов», к несчастью, слишком медленно превращался в город трамваев, редких пока еще автомобилей и метро. Лошади по-прежнему бодро тянули экипажи по мостовым. Весной, во время затяжных дождей, мешались в скользкую массу сено, земля и отходы. Здесь, в фешенебельном районе Вест-хилл, подметальщики еще кое-как справлялись со своей работой, но внизу, в бедных кварталах, весной и осенью начинался сущий ад.

Впрочем, в промышленных районах приятного было мало круглый год — летом от заводской гари не продохнуть, а зимой едкий туман пробирал до костей.

Мой же путь лежал на другой конец города, в Ист-хилл, где располагались торговые кварталы, ипподром, театры и храмы. Быстрей всего было бы добраться до парикмахерской на автомобиле, но, к сожалению, я все еще не нашла замену старому водителю, Чейзу, уволенному месяц назад за злоупотребление элем. Да и доверия к этим «электрическим повозкам», появившимся на свет в один день со мной, я не испытывала. Уж лучше старый добрый омнибус. Сегодня погода побаловала бромлинцев солнышком, так что поездка на империале обещала доставить немалое удовольствие.

Металлический наконечник трости бойко цокал по мостовой в такт размашистым шагам — с моей «мужской» манерой ходить не могли сладить даже туфли на каблуке. Для любой другой леди это стало бы существенным недостатком, но мне, внучке «той самой графини Эверсан», дозволено было чуть больше, чем остальным. Увы, не так много, чтобы позволить себе носить в повседневности брюки, как это делали особенно смелые модницы с материка, но уже достаточно, чтобы смотреть на светских приемах собеседнику прямо в глаза, а не прятать взгляд за вуалью, и говорить именно то, что думаешь.

— Доброе утро, леди Виржиния! — окликнул меня на углу улицы сосед и постоянный поставщик фруктов для десертов, мистер Рой Салливан. — Опять с самого раннего утра — и по делам?

— На сей раз по личным, — улыбнулась я в ответ, вежливо склоняя голову. Этот немудреный знак внимания заставил Роя, грубоватого высокого мужчину в вечно мятом костюме, зардеться от удовольствия. Еще бы, беседовать так запросто с графиней! Мне-то эти разговоры большого труда не стоили, зато позволяли получить довольно внушительную скидку на самые свежие товары. — Однако надеюсь успеть вернуться к полудню и открыть кофейню в обычное время. Вы не обратили внимания, давно ли проезжал омнибус?

— Да с четверть часа назад, — Рой совершенно по-плебейски почесал рыжий затылок пятерней и тут же себя одернул, неловко скрещивая руки на груди. — Да вот же, следующий идет! Как бы мимо не проехал… Ну, не переживайте, леди Виржиния, я его остановлю.

Одарив мистера Салливана очередной вежливой улыбкой, я получила в награду омнибус, помощь при посадке и добрые пожелания напоследок:

— Удачного пути!

— Благодарю, мистер Салливан! До встречи!

Тренькнул звоночек, и омнибус покатил с горы к мосту через реку Эйвон.

Откровенно говоря, я не очень любила поездки на империале. Встречный поток воздуха трепал вуаль и задувал в уши, в прохладную погоду так и вовсе можно было запросто простудиться… Но погожим весенним деньком, таким, как этот, в ранний час второй этаж омнибуса превращался в прекрасную обзорную площадку. Лошадиные копыта гулко перестукивали по мостовой, веял свежий ветер с разлившейся реки — свежий, но с еле заметной примесью запаха гнили. Народу на сидениях пока было немного — пара девушек из довольно приличных семей, судя по виду платьев, пожилой джентльмен в старомодном цилиндре с белой лентой и человек неопределенного возраста и занятий в потрепанном пальто. С недавних пор, когда стоимость билета резко упала с шести до двух рейнов, небогатые горожане стали чаще пользоваться омнибусами, и теперь в салоне и на империале можно было увидеть весьма разношерстную публику.

Впрочем, люди меня мало интересовали. А вот города… Наверное, это что-то наследственное. Леди Милдред могла часами говорить о городах, в которых побывала, о чужих землях…

Я же в свои неполных двадцать лет видела только Бромли и ближайшие его окрестности. И именно столице доставалось все мое восхищение. Сердце было покорено ею — раз и навсегда.

Думаю, с высоты Бромли напоминал миску с загнутыми краями. Восточные и западные холмы замыкали вокруг города кольцо. Здесь, на возвышенности, располагались респектабельные кварталы. В Ист-хилл была сконцентрирована вся духовная жизнь: театры и музеи, галереи и библиотеки, магазины, салоны, а самое главное — храм Святого Игнатия, покровителя города. Ближе к окраинам умостился на пустыре ипподром.

Дома зажиточных бромлинцев рассыпались по Вест-хилл. Также здесь располагались лучшие кафе и кондитерские в столице. Цены за деликатесные сладости ломили немереные, но, как правило, это того стоило. За витринами из цветного стекла можно было найти все, что угодно — от тягучих медовых конфет с востока до воздушных пирожных, приготовленных руками поваров, выписанных с самого материка. Конкуренция, что и говорить, кипела нешуточная, но, слава святой Роберте и моей бабушке, «Старое гнездо» всегда оставалось на ступень выше.

Еще бы — ведь только к нам заглядывали порой на чашечку кофе, сваренного по какому-нибудь хитрому рецепту, аристократы, члены парламента, а дважды в год — даже Его величество. По моему мнению, сомнительная привилегия, ведь хлопот каждый раз от подготовки к «королевским» вечерам — да помилуют небеса!.. Но в глазах общества визиты венценосных особ поднимании престиж заведения на недосягаемую высоту.

Ист-хилл и Вест-хилл были как золотые края по каемке Бромлинского «блюдца»… Но само его содержимое оставляло желать лучшего.

В низине в центре города скопились бедные кварталы — неряшливые жилые дома с закопченными стенами, заводы и фабрики, грошовые кабаки и самые отвратительные притоны… Но о последних леди вроде меня, разумеется, знать было не положено. Единственное, что, на мой взгляд, оправдывало существование Смоки Халлоу — это мост через Эйвон.

Именно через него мы сейчас и переправлялись.

Солнце уже угнездилось высоко в небе — бледно-желтый сияющий шар. Над городом начала вновь скапливаться серая дымка, из-за которой Бромли называли иногда «Большой Коптильней». Мусора и пятен горючего с высоты, в сиянии отраженных солнечных лучей, видно не было, и поэтому речная гладь казалась выплавленной из блестящей голубоватой стали. Справа, за едва оперившимися зеленой листвой деревьями, чернели высокие фабричные трубы. Слева, на оставшемся уже довольно далеко позади берегу сгрудились бедняцкие домишки с развешанным на крышах цветастым бельем и убогими чахлыми геранями на окнах. Мост взмывал на мощных опорах высоко в небо, а потом — плавно опускался по дуге. На материке «Горб Эйвона» почитали за чудо света, и во многих научных трудах доказывалась невозможность его существования. Однако мост уже пятьдесят лет стоял себе и, образно выражаясь, плевать хотел свысока на все окрики недоверчивых.