Алексей Доронин - Поколение пепла

Первое время после их появления большинство селян сидело по домам — все переговоры шли через старосту и двух его помощников, которых, впрочем, во временный лагерь не провели. Наверняка именно с ними командир обсудил приобретение машин и топлива. Но к тому времени, как три полных автоцистерны перешли к новым хозяевам и въехали через железные ворота части, жители уже успокоились и вернулись к своим повседневным делам.

Данилов уже досыта насмотрелся на степные травы, облупленные крыши и уходящую вдаль ленту дороги, поэтому с радостью направил бинокль на заселенные дома.

Худая женщина с преждевременно постаревшим усталым лицом, в заношенной куртке стирала белье в ручье. Мужик поднимал воду из колодца. Дед в бликовавших на солнце очках колол дрова на большой колоде. Данилов подумал, не впитала ли та за зиму крови как хороший жертвенный алтарь. Хотя, может, зря они на селян наговорили. Можно было пережить зиму и без людоедства. Саша по своему опыту знал, что наесться можно и парой сухарей. Когда поменьше думаешь о том, что нужно телу, легче преодолевать его потребности.

В ближайшем к лагерю дворе за невысоким забором стучали топоры. Там велись какие-то плотницкие работы. Присмотревшись и покрутив ручку фокусировки, Данилов понял, что мужики сколачивают гроб из свежих сосновых досок, и лишний раз подумал, как же ему хочется быть кремированным. Почему-то он все чаще думал о смерти, хотя еще недавно, когда она была куда ближе, стояла рядом, мысли эти в голову вообще не приходили.

Среди ржавых машин на дороге расположилась стайка грязных рахитичных ребятишек. Наверно они думали, что оттуда они смогут наблюдать за пришельцами, сами оставаясь незамеченными.

Данилов вспомнил, что пока они проезжали село, те глазели на машины колонны не с детским любопытством, а с настороженностью дикарей, готовых бежать при первом признаке опасности, и в то же время надеющихся на добычу. Данилов подумал, что в этом и была главная причина выставлять часовых. А то можно недосчитаться не только мешка продуктов, но и цинка с патронами.

«Ё-мое, что будет, когда эти волчата подрастут», — подумал он.

Через пару минут к укрытию, где скрывались дети, подошел один из грободелов. Это было смело с его стороны, ведь на Сашином месте мог быть и более нервный, и более меткий. Черт его знает, как тому удалось разглядеть этих бесенят, но его окрика оказалось достаточно, чтобы малышня и подростки как тараканы брызнули в сторону дворов. После этого к месту стоянки никто не подходил, хотя Александру казалось, что за ними продолжают скрытно наблюдать.

«Живем всего в одном дне пути, — подумал Данилов. — А мы для них все равно, что фашисты. Наверно, уже засело глубоко в подкорке».

Тут он понял, что не совсем омертвел душой. Ему было жалко не только этих детишек, но и всю растерзанную страну. Соберется ли она когда-нибудь? Или это так же невозможно, как склеить разбитую вдребезги вазу?

Дежурство прошло до безобразия буднично. Данилов пару раз представлял себе, что сейчас из-за холма выскочит банда мародеров-пикаперов. В смысле, тех, что ездят на пикапах «Тойота» с пулеметами — Саша видел такие в репортаже про гражданскую войну в Сомали. А то и вовсе повылазят агрессивные марсианские буказоиды, которые на самом деле подстроили всю ядерную катавасию, чтобы захапать эту замечательную планету под свои нужды.

Наверно, воображение было его даром и проклятьем одновременно. Но он хорошо понимал, что приключения, они только в книжках хороши. В жизни хорошая операция — это та, которую потом не вспомнишь. Это верно и для хирургических, и для валютных, и для боевых. Десяток именно таких книжек был загружен в Сашин планшет с сервера Подгорного, где хранилась уйма информации, как полезной, так и бесполезной. В дороге они позволяли ему скоротать время, но во время дежурства он себе этого не позволить не мог. Но до конца того оставалось всего десять минут.

В этот момент его окликнули с земли.

— Что, Данила, скучаешь? — сурвайвер Дэн, которого самого звали Денис, стоял внизу у подножья импровизированной вышки.

— Уснуть можно. Все спокойно.

— Давай, не теряй бдительности. Десять минут тебе осталось. Потом, если хочешь, можешь сходить к аборигенам. Заодно нам расскажешь, что увидел.

Когда Данилов покидал лагерь, остальные смотрели ему вслед, но без зависти. Видимо, комаднир колонны Колесников решил, что делать им послабление нет смысла — свободных женщин, готовых к браку на одну ночь, тут все равно явно не было, а больше ничего нищая деревня предложить путникам не могла.

Уже через пять минут он шел по улице, которая пересекала весь поселок. Тот, в общем-то, был самым обычным и внешне мало отличался от довоенного. Но при ближайшем рассмотрении различие бросалось в глаза. Больше облезлой краски, ржавого железа, трухлявого дерева. Как будто даже если у людей были и силы, и материалы, то не было желания. Да еще не было привычного запаха скотины — ни сладковатого аромата перепрелого коровьего навоза, ни резкой, похожей на дух человеческого нужника, вони свиней. Ни одна собака не залаяла на чужака. Во дворах не было слышно ни квохтанья, ни блеянья, ни мычания. Похоже, живность за зиму повывелась.

Его собственное «Весло» — автомат АК-47 с нескладывающимся деревянным прикладом — висело на плече как неудобный зонтик, то и дело колотя парня по боку и по локтю. Но если бы ему действительно понадобилось защищаться, он больше бы полагался на ПМ в кобуре под мышкой.

Маленькая компактная камера была в чехле на поясе. Если надо, он будет и репортером, и оператором в одном лице. Здоровенную бандуру, которую вручил ему профессиональный журналист Михневич, Саша, как и обещал себе, спрятал в укромном месте еще час назад. Возможно, они еще будут в этих краях — а нет, значит, пес с ней.

Первым, кто его заметил, был мужчина с красной плешью во всю голову, один из тех двоих, что заканчивали мастерить скорбный ящик для человеческих останков.

Пахло от них квашеной капустой и застарелым потом.

— Здравствуйте, — помахал Саша рукой. — Мои соболезнования.

— Привет, — неприветливо буркнули ему.

— Могу поинтересоваться, отчего покойный?..

Все его лингвистические знания куда-то пропали. Он заметил, что гроб маловат. Или невысокая женщина, или подросток, почти ребенок.

— Рак, — ответил второй мужик.

Его трехпалая рука, сама похожая на клешню, неловко обхватывала рукоятку рубанка. Остальные пальцы заканчивались грубыми культями с почерневшими краями. И все до одного пальцы — и здоровые, и изувеченные — были со вздутыми суставами, скрученные ревматизмом, хотя на вид человеку было не больше сорока.

Взгляд его говорил: «Шел бы ты своей дорогой, странник. И без тебя хватает проблем. Уж спасибо на том, что не вымогаете и не грабите».