Андрей Кайгородов - Житие грешника

– Честно говоря, я ни хрена не поняла, но если здесь меня будут халявно поить и кормить, то почему бы и нет.

– Однако, есть небольшое условие. Ты должна будешь оставаться здесь, пока я не закончу роман.

– Мне некуда идти, но вино и сигареты должны быть каждый день – выдвинула она свое требование в обмен на свободу.

– Не волнуйся, все будет. Итак, контракт подписан. Что ж, спрыснем его портвешком.

Они выпили разлитую по стаканам жидкость, и Ник достал еще две бутылки, наполненные тем же хмельным напитком.

– Ну, теперь бы нам уж пора и познакомиться.

– Че, прямо здесь, на кухне?

Ник усмехнулся.

– Да нет, я о другом, если мы вместе будем жить, мне хотелось бы знать, как тебя зовут.

– Кто как, – произнесла захмелевшая женщина, – одни сукой подзаборной, другие потаскухой.

– Забавно.

– А мне, веришь ли, совершенно по уху, лишь бы наливали потолще. По первости, как только бродяжить начала, с бухлом проблем не было. Я так-то девка в теле была, красивая, сейчас не смотри, поизносилась малость. Ну так вот, нальют мне водочки либо ширнут, да и приходуют себе, а чего вашему брату мужику еще надо от молодой бабы. А потом форму-то потеряла и все, то ли нальют, а то ли морду набьют, вот так-то.

– Очень грустная история, в самый раз для романа. Драма «Меня дерут, а я крепчаю», – в своей привычной манере съязвил Ник.

Женщина зло сверкнула глазами, что-то звериное было в этом взгляде. Ник осекся и отвел глаза. Дурное предчувствие холодком пробежало по его спине. Он вдруг на мгновение почувствовал себя в роли кролика, а не удава. Женщина с нескрываемой злобой пристально смотрела на хозяина квартиры. В воздухе стоял тяжелый запах надвигающегося конфликта, который грозил непредсказуемыми последствиями, что на начальном этапе знакомства явно не входило в планы молодого писателя. Ник, пытаясь сохранять спокойствие духа, вооружился холодным оружием, беззаботно лежащим на столе и привычным движением без труда открыл третью по счету бутылку портвейна, после чего, дабы обезопасить себя, убрал нож в стол.

– Ты боишься, что я тебя зарежу? – желчно бросила ему в лицо, словно комок снега, женщина.

– Да, нет, просто не люблю, когда нож лежит на столе.

– А ты бойся. Я – никто, и терять мне нечего, уснешь ночью, а я тебя и распишу, как бог черепаху, квартирка у тебя неплохая, поживу сколько-то, а потом, если посадят вдруг, ну, если, конечно, до тебя есть кому дело, то, глядишь, в тюрьму пойду, все не на улице бичивать, там хоть худо-бедно да кормят.

Она произнесла это так, что могло показаться не больше чем бредом пьяной бомжихи. Однако внутри хозяина квартиры что-то дрогнуло и мутная волна страха накрыла его с головой. Он стал осознавать, какую опасность таит в себе эта потрепанная говорящая игрушка, выброшенная кем-то на улицу. Ситуация накалялась, Ник понял, что это проверка на вшивость, однако же понял и то, что уступи он сейчас, потом она и впрямь перегрызет ему глотку. Юноша поднял голову и буквально впился глазами в холодный, наполненный нечеловеческой злобой взгляд волчьих глаз. Небольшая, уютная кухня в тот же миг превратилась в стальную звериную клетку, где происходила напряженная борьба, бой без правил, сражение, от которого зависело, кто из двух особей станет человеком, а кто приобретет статус ручного зверька. И в этом бескомпромиссном поединке ситуация складывалась далеко не в пользу хозяина квартиры. Ник почувствовал, как с каждой секундой редеют его войска, готовые обратиться в бегство. Ему ничего не оставалось, как пустить в ход тяжелую артиллерию.

– Уясни себе одну простую вещь: здесь я хозяин, – прогремело пушечным залпом, разрывая в клочья тишину и стремительную атаку противника. – Если тебя что-то не устраивает, можешь уматывать, если нет – то помалкивай.

Женщина отвела глаза, тем самым дав понять, что как бы подчинилась воле хозяина, но как и каждый раб, она лишь затаила злобу и запаслась надеждой.

– Еще раз, – произнес Ник, пытаясь сгладить напряженность беседы. – Не думаю, что стоит с этого начинать. Еще раз повторяю, что хозяин в этой квартире – Я, и здесь действуют только мои законы, и ничьи иные. Прости, если обидел, мне просто хотелось знать, как к тебе обращаться. Не думаю, что тебе понравится, если я буду называть тебя так же, как звали твои приятели.

– Они мне не приятели, – сухо произнесла заметно захмелевшая бомжиха и вновь закурила, – ты можешь называть меня Евой.

– Как? – удивленно, пытаясь подавить в себе волну саркастического смеха, спросил Ник.

– Евой, – как бы в пустоту сказала она, освобождая отяжелевшие дымом легкие.

Ник достал еще две бутылки, и они принялись пить, пить молча, как на днях рождения.

Утро не было мрачным, оно лилось, как Зальцбургская симфония Моцарта, хотя за окном было довольно уныло, накрапывал дождик. Медузы в голове Евы, как ни странно, совершенно не принуждали ее хвататься за виски руками, сдерживая их безумие, нередко выливающееся в истерическую агонию. Общее состояние организма не было ипохондриальным, отсутствие мыслей давало широту разгула чувствам, захлестнувшим волной прозрачных, как дуновение ветерка, божественных мелодий, обнаженное тело девушки. Она лежала, не решаясь открыть глаза, ей снова было двадцать лет, пустота пахла счастьем, беспечностью и пушистым запахом травы. Ева вздрогнула и резким движение руки смахнула со своих припухлых губ толстого рыжего таракана, раздавленного вчера вечером. Ева открыла глаза и резко отпрыгнула в сторону. Не менее испуганное насекомое шмыгнуло под плинтус и растворилось в серости стены.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.