Матильда Юфит - Хорошо, что вы пришли...

— Философствовали, что такое жизнь. И как надо жить. Ирина ведь теперь философ.

— Тоже, выбрала, называется, профессию. Вот уж не ожидал. Такая боевая была дивчина… А впрочем, разве я думал, что буду когда-нибудь прогуливаться по улицам Будапешта да еще при галстуке, да еще с такими интересными дамами?.. — и он галантно подхватил под руки своих спутниц.

Да, она часто думала о том, как надо жить, — Людмила Васильевна. И сегодня думала о том же. Сложила в стопку письма, фотографии, газетные вырезки. В сущности — вся ее биография отражена в этих бумагах, в этом "архиве".

Но она устала от бумаг. Что было, то прошло. А что будет? Как сложится жизнь дальше?

Ей захотелось побыть среди людей.

Людмила Васильевна прошла через широкий коридор — квартира уже засыпала, умолкли детские голоса, радио играло приглушенно, — спустилась по выщербленным ступенькам давно не ремонтированной лестницы, вышла во двор.

В распахнутые ворота въехала карета скорой помощи, опять кого-то привезли. Приемный покой был тут же, в этом же дворе. Там ей предстояло работать. Вслед за носилками, на которых постанывал человек, она переступила порог. Никто из медицинского персонала не удивился, что она пришла. Все в больнице знали ее, и она всех знала.

Дежурная сестра перевязывала пьяного и ворчала на него:

— Ну, красавец, хорош? Всю физиономию разбил. А ведь тебе завтра на работу, тебя жена ждет. Есть жена?

— Есть, — пьяный чуть не плакал.

— И дети есть? Не стыдно тебе? Пропил получку?

На носилках лежал белый, без кровиночки в лице мальчик, почти уже юноша: катался на лыжах, сломал лодыжку. Губы искусанные, пересохшие. Пока выбрался из леса, пока добрался до электрички. И тут же стояла тоненькая девочка в грубых ботинках и красной лыжной шапочке. Как только сестры отворачивались, она подходила ближе и что-то шептала на ухо мальчику, а тот просил: "Ты иди, поздно, родители тебя заругают… иди, Надя, я ничего, мне не больно…"

Доставили женщину с приступом аппендицита, потом грузного плачущего мужчину. Дочь оставила на столе, на скатерти, иголку с ниткой, он как-то — мужчина показывал, как именно — взмахнул рукой, и иголка вошла в руку. "Как-то у меня башка не сработала, в чем тут дело. Я за нитку дернул и оборвал. А теперь, чувствую, эта иголка уже к сердцу подходит". Его успокаивали: "Ну, уж, так сразу к сердцу". Но и сами врачи были озабочены, не так-то легко иголку обнаружить и извлечь.

Все чаще сигналил автомобиль скорой помощи, санитары вводили или вносили на носилках больных. Обычная ночь в больнице большого города. Работы хватало всей ночной бригаде — и хирургам, и сестрам, и санитаркам. Еще одна женщина с переломом ноги, еще один пьяный с разбитым лицом, девочка с ожогом.

…И только когда наступило небольшое затишье, ближе к рассвету, хирург заметил Людмилу Васильевну:

— У нас не заскучаешь, — сказал он. — Работы хватает… — И спросил: — Вы теперь наша, говорят?

Людмила Васильевна ответила:

— Ваша.

— Это очень хорошо, — продолжал хирург, — случаи у нас разнообразные, от простого до сложнейшего, нужны самостоятельность, опыт, смелость, все то, что у вас есть… Это просто счастье, что вы пришли к нам…