Сергей Костяев - Экономические и социальные проблемы России № 2 / 2011

Многие государственные концепции перехода к устойчивому развитию прямо или косвенно апеллировали к принципам либеральной демократии. Например, Концепция перехода Российской Федерации к устойчивому развитию, утвержденная Указом Президента РФ от 1 апреля 1996 г., называет в качестве основных предпосылок достижения поставленной цели обеспечение гражданских прав и свобод и формирование открытого общества, «включающего в качестве системных элементов правовое государство, рыночное хозяйство и гражданское общество» [Концепция перехода Российской Федерации к устойчивому развитию, 1996]. При этом в духе экономического курса правительства России в 1990-е годы провозглашалась необходимость снижения государственного вмешательства в экономику при одновременном усилении государственного регулирования в тех областях, которые связаны с воздействием на окружающую среду.

Однако именно в институтах и структурах либеральной демократии коренятся некоторые существенные проблемы, подрывающие эффективность экологической политики. В частности, для эффективного решения экологических проблем требуется политический механизм, характерными чертами которого являются:

– отрицательная обратная связь, т.е. способность осуществить корректирующие действия в случае нарушения экологического равновесия;

– координация в решении многоаспектных проблем, означающая, что решение одной проблемы не должно приводить к возникновению нескольких новых, еще более сложных проблем;

– устойчивость, т.е. способность целенаправленно действовать в различных условиях и контекстах;

– гибкость, т.е. способность к эффективному преодолению неравновесия и нахождения выхода из кризисных ситуаций.

Многие специалисты исходят из того, что либеральная демократия не вполне соответствует этим критериям [Dryzek, 1995]. Так, отрицательная обратная связь в условиях либеральной демократии достигается как результат действий отдельных акторов, чьим интересам ранее был нанесен ущерб и которые участвуют в избирательной кампании, лоббировании, демонстрациях, материальном содействии экологическим группам или иных видах активности в порядке реагирования на этот ущерб. Но такой способ реагирования более характерен для случаев защиты экономических интересов, как представителей бизнес-структур, так – во многих случаях – и трудящихся. Координация также часто оказывается проблематичной, поскольку интересы заинтересованных акторов могут диаметрально отличаться друг от друга. Партикулярные интересы лишь в меньшинстве случаев будут соответствовать тому, что может быть определено как общий экологический интерес. Во многих случаях можно выявить корреляцию удовлетворения соответствующих интересов с политическим и экономическим влиянием их выразителей, но компромиссные действия на этой основе не дают никаких гарантий эффективного решения реальной экологической проблемы. Вместе с тем несоответствие критериям эффективности в решении экологических проблем может быть еще большим в случае, когда по тем же критериям оцениваются другие модели принятия решений, административные иерархии и международные переговорные механизмы.

В принципе никакой положительный опыт демократии в прошлом или настоящем не дает гарантий успеха в будущем, по крайней мере в том, что касается взаимоотношений человека и природы. Демократический процесс принятия решений является процессом, ведущим к выбору предпочтительного для большинства решения, которое не обязательно оказывается лучшим с точки зрения морали или экологии. Большинство участников экологического движения тем не менее видят альтернативу бюрократическому регулированию и «невидимой руке» рынка в открытости процесса принятия решений, в возможности участвовать в этом процессе заинтересованным сторонам. Демократия, участие в процессе принятия решений и транспарентность государственного управления амбивалентны: они несут в себе как конфликтный потенциал, так и потенциал позитивной мобилизации, позволяющей находить решения хотя бы части сложных экологических проблем.

Общественное участие не гарантирует оптимальных решений, но по крайней мере люди, которые будут иметь дело с их последствиями, в этом случае станут стремиться к поиску наиболее приемлемых вариантов. Власть, предоставленная сама себе, тем более – конкретная бюрократическая группа, склонна принимать решения, ориентированные в первую очередь на экономический рост. Тем самым ограничение и контроль власти, осуществляемые в рамках демократии, становятся более желательными с точки зрения решения проблем окружающей среды. Кроме того, развертывание широкого экологического движения становится возможным именно в условиях демократии (хотя это не исключает активизации экологически ориентированных общественных групп в условиях отсутствия демократии, как это было, например, в СССР). Противники разрушения окружающей среды могут, перефразируя У. Черчилля, заявить, что либеральная демократия плоха для экологии, но все прочие политические режимы – еще хуже.

Если позитивный характер взаимосвязи между демократией и решением экологических проблем в настоящее время не вызывает серьезных разногласий, то в случае либерализма эта взаимосвязь носит амбивалентный характер. Более того, эта взаимосвязь по своему «знаку» является скорее противоположной соотношению глобализации и либерально-индивидуалистического начала, о большей или меньшей синхронности которых пишут ряд авторов [см.: Plattner, 2002; Мельвиль, 2004, с. 139]. Неудивительно, что пожелания «зеленой» корректировки либеральной демократии высказываются достаточно часто.

Для либеральной демократии одним из основополагающих является понятие «самоуправляемое сообщество». Однако в условиях глобализации «самоуправляемое сообщество» становится едва ли не фикцией. Точнее, появляется необходимость говорить о сообществах нового типа, границы которых неопределенны или чрезвычайно подвижны. При этом в плане демократии большее значение будет иметь уже не агрегирование предпочтений в пределах самоуправляемого сообщества, а коммуникация, содержание и характер взаимодействий поверх территориальных или функциональных границ. Но коммуникативная рациональность позволяет сделать и следующий шаг в преодолении границ между миром природных и социальных сущностей. При этом оказывается, что отношения человека и природы обретают политическое измерение, и появляется возможность говорить о тех формах демократии, которые создают более благоприятные возможности для решения экологических проблем.