Лев Пучков - Дело чести

– Шутить изволите, сударыня! – сурово напыжился я. – Как это ты себе представляешь – ехать со светом в кабине? Мне ж дорогу не видать! Через двадцать метров свалимся в пропасть – нам еще спускаться и спускаться, матушка!

– Фары горят – видно все, – опровергла мои доводы Лейла. – Баищса – ехай тиха. Сывет тущит нэ надо – я сказал!

– Тьфу, ты – черт, не ребенок, – нервно хохотнул я. – Ну, хрен с ним, со светом, – разберемся как-нибудь… Но тебе ведь в лицо надует – ты понимаешь это? Чай, не май месяц на дворе! Мне потом твоя мать за это дело жопу на клочки порвет, блин! Надует голову, и подхватишь менингит – и будешь дебилом, если не умрешь вообще. Ты про менингит слыхала?

– Мой голова – что хочит, пуст делаит, – авторитетно заявила Лейла. – Тывой жопа эта нэ касаитса! Ехай!

– А если не менингит – так, может быть, еще хуже, – не сдавался я, пытаясь задеть наиболее чувствительные струнки девичьей души. – Надует голову – потом твое прекрасное личико покроется огромными чирьями! Такими гно-о-о-ойными, струффф-о-о-о-озными, они будут лопаться, а гной будет сочиться, сочиться, стекать по подбородку, а на него будут мухи садиться – такие зеленые, противные… Брр!!!

– Сабсэм плахой, – неожиданно резюмировала Лейла. – Какой муха? Зима стаит – пасматры, донки! Насикомий вэсь сыпит! А ну – рука покажи!

– Чего? – удивился я. – Зачем тебе моя рука?

– Левий уже зажил – я знаю, – сообщила Лейла. – Правий застрилю – чтобы нэ балтал что нэ надо. Будищ тагда тиха сидет. Ну! – она увесисто ткнула в заднюю стенку стволом и предложила компромисс:

– Или ехай – нэ балтай!

Чертыхнувщись, я завел двигатель и тронул машину с места..

Судьба-зебра продолжала издеваться надо мной: черная полоса никак не желала заканчиваться. Если мне когда-нибудь повезет вновь оказаться в кругу своих соратников на этом свете, они, узнав об этой истории, будут долго потешаться над пикантностью ситуации: супербоец и мастер организации спецопераций, оказавшись в горах один на один с чеченской девчонкой, дал себя объегорить как распоследний олигофрен и не удосужился освободиться. Ну чем не сюжет для комедии в стиле «Один дома»?! Нет, не буду я об этом рассказывать – не дождетесь…

Где-то через час с небольшим мы заехали в село и остановились у ворот дома Рустема – сюда меня привозили, когда отловили в горах во время неудачного бегства с пастбища.

Я посигналил. Через несколько секунд из калитки выглянул бородач с автоматом и страшно удивился, обнаружив меня одного в кабине – не узнал. Этот тип присутствовал при моей поимке полтора месяца назад, но тогда я не имел буйной шевелюры и кудлатой бороды – в процессе лечебы Хашмукаевы меня неоднократно тотально брили, накладывая швы на изодранный череп. Лейла что-то крикнула, присмотревшись повнимательнее, бородач увидел ее, изумленно охнул и торопливо распахнул ворота.

– Ну вот – приехали, – пробормотал я, заезжая во двор. – Изменение социального статуса временно отменяется…

Через пять минут в просторной кухне дома Гушмазукаевых состоялось импровизированное слушание по делу о внутриро-довом конфликте. Да-да, не удивляйтесь: старший зять Султана как раз и есть тот самый Рустем Гушмазукаев, банда которого контролирует данный участок ЗОНЫ – вплоть до границы с казачьими землями и территорией Рашида Ясно Солнышко, с коим Рустем поссорился некоторое время назад, и не без помощи моей команды. В прошлый раз, когда меня отловили во время неудачного бегства, я не успел как следует рассмотреть легендарного главаря банды – его джигиты меня маленько били, как-то не до рассматривании было. А сейчас рассмотрел: вполне даже симпатичный мужчина лет тридцати, высокий, плечистый, с красиво вьющимися волосами, здоровой кожей лица и ясными глазами. Чем-то даже на Сильвестра Сталлоне похож – этакий чеченский Рембо местного засола. И руки – холеные узкие кисти с нервными пальцами, более характерными для художника, нежели для убийцы. Впору было прослезиться от умиления: этак я скоро перезнакомлюсь со всеми теми товарищами, имена которых до недавнего времени в моей жизнедеятельности фигурировали лишь как абстрактные объекты косвенного влияния.

– Этого тоже убрать? – поинтересовался Рустем, показывая мне на дверь. Я с готовностью встал с пола и направился было к выходу, волоча цепь. Лейла заявила, что будет говорить только лично с хозяином дома, без посторонних, потому Рустем терпеливо ждал, пока встревоженно причитающие женщины производили в страшной спешке необходимые процедуры антипростудного характера, затем удалил их прочь. Теперь моя охранница сидела закутанная в пуховый платок, грела ноги в тазике с горчицей и, обжигаясь, дула из литровой кружки чай с малиной – для пущего эффекта Рустем капнул туда три ложки домашнего коньяка.

– Нет, не надо, – сказала Лейла. – Пусть он останется – он нужен.

– Стой – сядь там, – распорядился Рустем, указав в угол рядом с печкой, и спросил у Лейлы:

– Он по-нашему понимает?

– Он по-английски понимает, – сообщила Лейла. – Наверно, шпион. Агент спецслужб. Но по-нашему, по-моему, не понимает. За два месяца я что-то не заметила.

– А что ж мне Султан раньше не сказал? – настороженно прищурился Рустем. – Я бы его попытал, потом выкуп бы содрал – за агентов знаешь какой выкуп дают?! Если б я знал, когда его ловил! И чего вы мне не сказали?

– А ты не спрашивал, – резонно заметила Лейла. – Ты же постоянно весь в делах – тебе как-то не до этого было.

– Ладно, – угрюмо проворчал Рустем. – Султан и Беслан… они мертвы?

– Откуда ты знаешь? – встрепенулась Лейла. – Я тебе ни о чем не говорила.

– И говорить не надо, – Рустем тяжело вздохнул и потащил сигарету из пачки, лежавшей на столе. – Если ваши мужики были бы живы, неужто они бы допустили, чтобы девчонка на ночь глядя потащилась в долину с этим придурком? Что у вас там произошло?

– Беслан ударил отца скребком, – с каким-то странным безразличием сообщила Лейла – взгляд ее огромных глаз не отражал совершенно никаких эмоций. – Потом… потом отец застрелил Беслана из карабина. Они оба мертвы – ты правильно догадался.

– Занятная история, – потерянно пробормотал Рустем, поперхнувшись сигаретным дымом. – Тьфу, зараза… Гхм-кхм… Чего не поделили?

– Айгуль, – коротко сказала Лейла. – Отец спал с ней… Беслан не мог ребенка сделать. Они поссорились – ну и вот…

– Так… так-так… – Рустем озабоченно почесал переносицу и воровато оглянулся – словно боялся, что кто-то может подслушать их разговор. – Ты это… Ты Халиде сказала? – Хозяин дома имел в виду свою жену – старшую сестру Лейлы.

– Когда? – удивилась Лейла. – Ты же тут был – слышал, о чем мы говорили.