Джордж Мартин - Грезы Февра (сборник)

– Идея, судя по всему, не принесла плодов, – заключила Рэнди и, достав из кармана записку Уилли, пробежала ее глазами, а затем выронила. Все, о чем она догадалась или узнала за последние несколько минут, было в этой записке. Прочитай она послание друга до встречи с Джо, не угодила бы в столь скверную историю.

– Да, теория старика Джонатана не подтвердилась, – согласился Рогофф, – но Стивен вошел во вкус. Вообще, по себе знаю, что, однажды вкусив человечины, потом трудно остановиться.

Рогофф задумчиво посмотрел на Рэнди, будто что-то взвешивая, а затем начал…

…изменяться. Немедленно в его легкие хлынул холодный живительный воздух, а кости и мышцы, запылав огнем, стали, точно разогретый воск в умелых руках, менять форму.

Вскоре слух и обоняние его обострились; ночь оказалась наполненной свистом ветра и шорохом падающих с листьев и веток дождевых капель, шелестом крыльев летучих мышей и шумом городских автомобилей. И еще чьими-то неторопливыми шагами на лестнице и тяжелым духом, исходящим волнами от того, кто поднимался сюда. В духе этом угадывались запахи лосьона после бритья, давно не мытого тела, пота и крови.

Уилли, не отрывая глаз от дверного проема, попятился; из горла его вырвалось тихое, но грозное рычание, а длинные желтые зубы предупреждающе обнажились.

В дверном проеме появился Стивен, его холодные голубые глаза встретились с горящими красными глазами Уилли, и определить, в чьих меньше человеческого, казалось невозможным. Стивен был обнажен, движения его – медленны и неточны, отчего Уилли вначале решил, что Стивен не ведает, что творит. Однако в следующую минуту Уилли убедился в обратном – парень, улыбнувшись, потянулся к висящей на крючьях шкуре…

Уилли, не размышляя, прыгнул.

Он ударил Стивена грудью в грудь, и тот, не выпуская из рук кожи Зоуи, упал. На секунду открылось незащищенное горло придурка, но Уилли заколебался и потерял инициативу. Стивен схватил обеими руками переднюю лапу Уилли и переломил, словно сухую палку. На мгновение от боли Уилли лишился сознания, а в себя пришел уже в воздухе, после того как Стивен, не вставая с пола, поднял его над собой и отшвырнул. Уилли врезался в зеркало. Зеркало разлетелось на острые, словно кинжалы, осколки, один из которых впился Уилли в бок.

Уилли по инерции перекатился со спины на живот, осколок разломился и глубоко вонзился в его тело. Уилли жалобно взвизгнул, а Стивен на противоположном конце комнаты поднялся на ноги.

Уилли тоже встал. Осколок в боку при каждом движении давал о себе знать такой резкой болью, что Уилли плохо владел собственным телом.

Стивен накинул на себя кожу Зоуи, и на секунду Уилли испугался, что сейчас этот торговец шкурами из рода торговцев шкурами изменится, и тогда уже он, Уилли, станет легкой добычей, а чуть позже – и безжизненным куском мяса.

К счастью, Стивен так и остался Стивеном, и Уилли, открыв пасть, пошел на него, но, как выяснилось чуть позже, слишком медленно. Стивен ударом ноги под ребро сшиб Уилли с лап, а затем этой же ногой придавил к полу. Уилли попытался высвободиться, но Стивен был очень силен. Внезапно Уилли вспомнилась картина из детства: придавленная к земле собачонка с оторванными лапами.

И тогда Уилли, сложившись пополам, со всей силы впился зубами в икру Стивена.

В пасть хлынула горячая кровь и, проникнув в горло, словно наркотик, придала сил. Стивен отпрыгнул назад, а Уилли, немедленно вскочив, бросился на него и укусил снова, на этот раз глубже, сильнее. Тяжелым, гулким колоколом в голове отдался удар Стивена, но Уилли уже поверил в себя. Внезапно он совершенно четко понял, что способен разорвать Стивена на куски, и принялся снова и снова кусать его, отрывая от тела куски плоти и упиваясь льющейся в гортань горячей кровью.

И затем, словно издалека, донесся тоненький мальчишеский голос Стивена:

– Нет, папа, не надо! Пожалуйста, не кусай меня! Не кусай меня больше, папа!!!

Уилли на секунду замер, а затем отступил назад.

Стивен, всхлипывая, сел на пол. Он был весь в крови, на бедрах, икрах, плечах и руках виднелись глубокие раны, на правой руке недоставало трех пальцев.

И вдруг Уилли испугался.

Он не понял почему. Ведь Стивен был сломлен, и Уилли мог в любую секунду перегрызть ему горло или оставить в живых, но это уже не имело значения. Что-то было не так, ужасно не так. Уилли показалось, что вдруг ударил лютый мороз, и каждый волосок на его теле встал дыбом. Что же, черт возьми, происходит?!

Уилли едва слышно завыл и, не спуская настороженных глаз со Стивена, медленно попятился к двери. Стивен захихикал.

– Ты вызвал его, – загнусавил он. – Вызвал, забрызгав свежей кровью зеркала. Ты снова вызвал его.

Комната и все в ней как будто пришло в движение, закрутилось, закачалось; из зеркал забил ослепительный лунный свет. А может быть, то была уже не луна.

Уилли вгляделся в зеркала.

В них уже не было отражений: ни Уилли, ни Стивена, ни луны, – а за окровавленными блестящими поверхностями клубился густой серебристый туман.

И что-то в этом тумане двигалось, перебегало от зеркала к зеркалу, стремясь поскорее вырваться наружу.

Уилли на миг увидел это ЧТО-ТО, затем потерял из виду, затем вновь увидел. Это ЧТО-ТО было сразу и перед ним, и позади, и сбоку. Оно представлялось Уилли то зловонной змеей с крупной влажной чешуей, то человеком с бездонными дырами вместо глаз и блестящими серебряными ножами вместо пальцев, то закутанной в саван фигурой без лица. Оно постоянно менялось, и каждая новая форма становилась темнее и ужаснее предыдущей. Оно было кошмаром, ожившим в комнате смеха; оно было охотником, охотящимся в ночи на охотников.

И оно рвалось наружу.

– Свежеватель! – окликнул его Стивен.

Поверхность зеркал вздыбилась и пошла волнами, словно океан в бурю; серебристый туман стал рассеиваться, и Уилли с ужасом осознал: с каждой секундой существо в зеркалах видится все яснее, все четче. К тому же оно, без сомнения, видит Уилли; очень скоро туман полностью испарится, зеркала превратятся в двери, и из них выйдет Свежеватель…

…выползать из одежды. Глаза его на черной, как уголь, морде горели янтарем, обнаженные клыки сверкали точно кинжалы из слоновой кости. Он был немного меньше, чем Уилли в обличье волка, но мех у него был гуще и темнее.

Волк не торопясь пошел на нее, и Рэнди попятилась, но, упершись спиной в дверцу автомобиля, вынуждена была остановиться. В ее руке был зажат серебряный нож, но сейчас он казался детской игрушкой.

Волк приготовился к прыжку, а Рэнди – к схватке. Тут между ними встал Эркухарт.

– Нет, – произнес он на удивление твердо. – Ты обещал мне, что только поговоришь с ней.

Волк предостерегающе зарычал.