Мануель Смит - Тренинг уверенности в себе

И в самом деле: эти примитивные реакции оттесняют нашу способность словесного разрешения проблем на второй план. Большинство из нас отстаивают себя словесно только тогда, когда уже достаточно раздражены и сердиты. Гнев ослабляет нашу позицию в конфликте. Когда мы сердимся, другие склонны сводить нашу обиду к следующему: «Он просто выпускает пар. Когда он успокоится, все будет в по­рядке. Не обращай внимания». Ситуация конфликта — со­всем не то, что аварийная ситуация на дороге. Здесь прими­тивные реакции (страх, бегство) попросту бесполезны. Они, скорее, создают новые проблемы, а не решают старых.

Если исходить из того, что в арсенале у человека имеется три главных способа поведения в конфликте (два унаследо­ванных от животных — агрессия и бегство, а третий, челове­ческий — словесное общение), то почему многие люди все-таки раздражаются или пугаются; почему они используют лишь агрессию или бегство, сталкиваясь с проблемами?

Если наша исключительно человеческая способность раз­решать проблемы столь ценна для выживания, то почему многие из нас ее очень плохо используют? Назначение этой вступительной главы — помочь найти ответ на столь непро­стой и важный вопрос. Ответ на него поможет нам понять, почему многие из нас нуждаются в раскрытии своей способ­ности словесно разрешать проблемы, с которой мы роди­лись, но которую так часто теряем на каком-то этапе. Для начала обратимся к тому, что происходит с нами в детстве.

В раннем детстве мы ведем себя уверенно и настойчиво. Первое независимое действие младенца — протест. Если про­исходит что-то, что ему не нравится, он тут же дает знать об этом посредством звукового отстаивания своих прав — при помощи плача, крика и воплей в любое время дня и ночи. Мы все в этом возрасте были очень упорны и сообщали о своем недовольстве до тех пор, пока его причина не устранялась. Научившись ползать, мы упорно и настойчиво делали то, что хотели: исследовали все и вся. Если бы малыши не были бы ограничены физически или не спали бы, они не давали бы ни секунды покоя окружающим. Только изобретение детской кроватки, манежа и няньки позволило родителям делать что-то еще, кроме как постоянно «пасти» младенца.

Скоро, однако, младенец превращается в маленького ребен­ка, умеющего и ходить, и говорить, и понимать, что ему гово­рят его родители. С этой поры физически ограничения его по­ведения уже не эффективны. Контроль над ним со стороны родителей с физического меняется на психологический. Вспом­ним знаменитое детское упрямство. Ребенок может даже пре­рвать любимое занятие, чтобы сказать «нет». Еще бы! Ведь в детском упрямстве проявляется врожденная человеческая спо­собность словесно отстаивать себя. Что делают родители? Мно­гие из них, к сожалению, принимают ответные меры: они при­учают детей ощущать себя беспокойными, ничего не знающими и виноватыми. Но с какой целью? Для того, чтобы было легче психологически контролировать их поведение.

Итак, родители заставляют своих детей переживать эти негативные эмоции по двум причинам. Во-первых, чтобы эф­фективно контролировать их природное упорство, иногда раздражающее и взрывоопасное. И это ни в коей мере не говорит о том, что родители бесчувственны или безразличны к своим детям. Они ошибаются, принимая детское упорство в отстаивании своих прав за врожденную агрессивность, ко­торую дети проявляют, когда они рассержены. Во-вторых, родители используют этот метод психологического контро­ля, потому что их родители в свое время также приучили их испытывать беспокойство, ощущать свое невежество и вину.

Приучить к этим чувствам довольно легко. Достаточно вну­шать уверенность в том, что именно твое поведение вызывает ощущение раздражения, что ты — невежда, и что ты виноват. Воспитание исходит от обоих родителей, но мама выполняет большую часть «грязной» работы, поскольку она проводит с вами гораздо больше времени, чем отец. Когда ребенок наводит порядок в своей комнате и убирает на место игруш­ки, мама обычно говорит: «Вот хороший мальчик!» Когда ей не нравится то, что он делает, она говорит: «Ну, что ты за ребенок? Только непослушные дети не убирают свою комна­ту!» Вскоре вы привыкаете к тому, что слово «непослушный», что бы оно ни значило, относится именно к вам. Когда звучит это слово, мамин голос и настроение предвещают нечто ужасно неприятное. Мамы часто говорят своим детям, что они плохие, ужасные, кошмарные, грязные, дурные, несносные, испорчен­ные или даже злые. Но все эти слова означают одно и то же: «Ты! Кто ты такой? Маленький, беспомощный и многого не знающий. И ты должен испытывать беспокойство, испуг и, конечно, свою виновность».

Используя слова «хороший» и «плохой» для контроля поведения ребенка, мама тем самым отрицает свою ответст­венность за то, что она заставляет его делать то, что она хочет (например, чтобы он убрал свою комнату). Эффект, который оказывают на маленького ребенка слова «хороший», «плохой», «правильно», «неправильно» оказывается таким, как если бы мама сказала: «Не делай кислое лицо. Это не моя прихоть, чтобы ты убрал свою комнату. Бог хочет, что­бы ты прибрался!» Здесь подразумевается апелляция к не­коему авторитету, создавшему правила, которые все мы долж­ны выполнять.

Подобный способ контроля — «плохой—хороший маль­чик» — очень эффективен, но по сути это контроль испод­тишка. И честное общение возможно только тогда, когда мама прямо и, опираясь на свой авторитет, говорит, что это она хочет, чтобы ребенок это сделал. Тем не менее, маме кажется, что будет правильнее научить ребенка различать между «хорошо» и «плохо» с помощью таких общепри­знанных авторитетов, как Бог, правительство, полицейский, злой дядя и тому подобное — с помощью всех тех фигур, которые по-детски воспринимаются главными судьями в об­ласти «плохого» и «хорошего».

Мама редко говорит: «Спасибо. Мне очень нравится, как ты убрал свою комнату». Или: «Я, наверное, надоела тебе своей просьбой убраться, но я действительно хотела, чтобы ты это сделал». Таким признанием мама учит вас тому, что все, что хочет мама, важно уже потому, что она этого хочет, а не поли­цейский. И это правильно. Мама учит вас, что никто не прове­ряет вас, кроме нее — и это правда. Вы не должны чувствовать, беспокойство, вину или нелюбовь к себе только потому, что вам не нравится пожелание и просьба мамы. Вас ведь не учат: все, что любит мама, — хорошо, а что не любит — плохо. Если мама прямо говорит: «Я хочу», в этом нет скрытой угрозы. Это вовсе не значит, что «хорошие» дети любимы, а «плохие» — нет. Вам даже не нужно любить то, что хочет от вас ваша мама, вы просто должны сделать это!