Марина Снежная - Эльфийка и паутина иллюзий

Подруга пыталась вытащить на прогулку, желая показать мне небольшой городок, в котором родилась, но я сказала, что очень устала с дороги.

До ужина просто пролежала на кровати, уставившись в потолок, и очнулась, только когда за мной зашла Арлин.

Судя по лицам господина и госпожи Торн за столом, дочь уже посвятила их в то, что со мной случилось. От сочувствия во взглядах и попыток развеселить стало еще тоскливее.

Так что за ужином мне кусок в горло не лез, что для меня вообще-то удивительно.

Обычно на аппетит не жаловалась. Мачеха, наоборот, всегда с ехидцей говорила, что я ем, как два здоровых мужика. И что прокормить меня не всякий сможет. Наверное, глядя на то, сколько впихнула в себя сейчас, она бы, наконец, заткнулась со своими комментариями.

Желавшая порадовать гостью, о любви к сладостям которой Арлин, скорее всего, сообщила заранее, госпожа Торн приготовила большой торт с воздушно-белым кремом.

Но едва она торжественно внесла его и водрузила на стол, как я стрелой — пусть и девушку моей комплекции с ней сравнить сложно — вылетела из столовой.

Едва успела добежать до уборной, где извергла все, что съела за ужином. Вид тортика опять заставил вспомнить о Бэйли и вызвал донельзя странную реакцию.

Похоже, у меня теперь новая психологическая проблема. Маг-целитель, которого ко мне когда-то приводили, мог бы диссертацию писать о моих странностях! Интересно, все мои сородичи такие? Что-то сильно сомневаюсь.

Хотя даже аномальная реакция на ранее любимые лакомства в теперешнем состоянии совершенно не беспокоила. Мною по-прежнему владела апатия. Хотелось одного — забиться в норку, где бы никто не трогал, и никого не видеть. Кроме, пожалуй, Арлин. Да и то, если не станет докучать нотациями о том, что так нельзя и нужно жить дальше. Но в этот раз подруга, видимо, почувствовала мое состояние и не доставала.

Так что я осталась в своей комнате и с тоской посмотрела на до сих пор не разложенную дорожную сумку. Нужно хоть этим заняться, а потом уже ложиться в постель.

Когда я возилась с платьями, размещая их в шкафу, взгляд упал на зеркало, стоящее рядом, отразившее в полный рост крайне неприглядную картину. Крупная девица в платье, которое едва сходилось на ее телесах, с зареванным рыхлым лицом и распухшим носом. Острые эльфийские уши казались в этом облике чем-то чужеродным и комичным.

И я действительно считала, что кто-то сможет полюбить такую страхолюдину?! Я показалась настолько отвратительной сама себе, что не удержалась — схватила покрывало с кровати и накрыла им зеркало. Не хочу больше видеть это, и так тошно!

Покончив с одеждой, извлекла из дорожной сумки свой альбом с рисунками.

Особого таланта к этому делу у меня не было, но иногда я рисовала заинтересовавших чем-то людей и находила в этом определенное удовольствие.

Арлин говорила, что получается неплохо. И что я вполне могу зарабатывать на создании портретов подозреваемых в Департаменте Правопорядка, если дознавателем не возьмут. Я только хмыкала в ответ, зная, что и потыкаться туда не буду.

Ну какой из меня дознаватель, пусть даже с дипломом менталиста?! Да стоит мне сунуться в такое важное заведение, как на смех поднимут! А те, кого стал бы допрашивать такой вот уникальный дознаватель, под столом бы валялись в приступе хохота. Мне в цирке выступать, скорее, надо. Там бы точно оценили все прелести моей внешности.

Единственная в мире эльфийка, страдающая ожирением! Спешите видеть!

Кисло улыбнувшись собственным мыслям, устроилась на кровати с альбомом и стала листать. Когда попадались рисунки с Бэйли — а таких было немало! — безжалостно рвала в мелкие клочья. Жаль, что так же легко нельзя вырвать и сами воспоминания об этом гаде! Прежняя восторженная влюбленность превратилась в полную горечи неприязнь и жгучую обиду.

Попадались и рисунки других мужчин, которые чем-то меня в свое время заинтересовали и показались привлекательными. Их я тоже безжалостно рвала. Все мужики — лицемерные гады, им больше нет места в моей жизни!

Только дойдя до одного из последних рисунков, пальцы застыли, не сразу решившись подвергнуть и его такой же участи. Оттуда на меня смотрело лицо с высокими скулами, прямым, немного острым носом и резко-очерченным, очень выразительным ртом. Глаза — черные и сразу приковывающие внимание по контрасту со светло-русыми волосами, собранными в хвост. Мужчина лет двадцати пяти, но из-за строгого выражения лица кажущийся старше. Он будто смотрел прямо на меня и казался живым.

При виде этого лица сердце забилось чаще. Помню, до встречи с Бэйли именно этот образ представляла в качестве будущего возлюбленного. Арлин посмеялась, когда я рассказала ей об истории этого рисунка, и беззлобно назвала мечтательницей. Ведь у меня не было ни малейшего доказательства того, что этот человек действительно существует.

Я увидела его во сне, когда мне было четырнадцать. Подробностей не помню, но лицо утром возникло в голове очень отчетливо. И я тут же его нарисовала, чтобы не забыть. А потом не раз наделяла героев романов, которые читала, именно этими чертами, представляя себя на месте героини.

Позже детские мечты несколько потускнели. Особенно когда встретила Бэйли. На смену образу из сна пришел реальный мужчина, проявивший ко мне интерес.

Теперь же возврат к прошлому отозвался внутри болезненным спазмом. Нет уж, хватит верить в сказки! Их не бывает!

И все же разорвать именно этот рисунок было труднее, чем другие. Так, словно совершая это, я окончательно расставалась с миром сладких иллюзий. Но я все же это сделала и, убрав заметно похудевший альбом, отправилась в постель.

Не оставляло чувство, что во мне непрерывно идут изменения. Внутри рушатся осколки чудесного хрустального дворца, в котором так долго укрывалась от реальности. И все во мне кровоточило, когда эти самые осколки врезались в больше ничем не защищенную душу.

Целых две недели я провела в самоуничижении и жалости к себе. Почти не выходила из комнаты, несмотря на все старания Арлин и ее родителей. Ела лишь по необходимости, не чувствуя вкуса и едва заставляя себя проглотить хотя бы несколько кусочков. Понимала, что расстраиваю подругу, но ничего не могла поделать с этим состоянием.

Наконец, Арлин не выдержала и однажды ворвалась ко мне разъяренной фурией.

Распахнув плотно задернутые шторы, которые я специально не раздвигала, впустила яркий солнечный свет. Встала рядом с кроватью и воинственно подбоченилась.

— Так дальше не может продолжаться!

— Почему? — безразлично спросила я, наблюдая за тем, как теперь отчетливо видимые при ярком свете пылинки кружат в воздухе.

— Потому что так ты признаешь, что эти гады своего добились! Неужели не видишь, к чему все идет? — ее голос на миг сорвался, в глазах сверкнули слезы. — Ты угасаешь, как и твоя мать когда-то!