ИВИ РАН - Ненасилие как мировоззрение и образ жизни

По общему убеждению исследователей, монашество углубляло нравственное сознание Церкви. «На место церковного учения о фактических грехах монашество поставило свое учение о главных грехах, как могущественных враждебных наклонностях, которые внутренне присущи каждому человеку и борьба с которыми должна составлять задачу его жизни» 20.

Различные повествования о жизни основателей монашества — египетских анахоретов — появляются в середине IV — начале V в. Среди них — «Жизнь святого Антония», написанная архиепископом Афанасием Александрийским, а также сочинения преподобного Иоанна Кассианна Римлянина, Руфина и Палладия.

Нашим основным источником в настоящей статье был Патерик, который представляет собой сборник кратких повестей из жизни египетских анахоретов IV—V в. и их изречений на различные темы. Он является сокращенным вариантом «Великого Лимонария» (Луга духовного), в котором описываются жизнь и деяния Антония Великого и последующих подвижников. Патерик этот сохранился на пергаменте XI—XII вв., на 182 листах. Он был известен уже патриарху Константинопольскому Фотию (IX в.), который и описал его в своей «Библиотеке» по главам. Подлинный греческий текст этого Патерика, вероятно, не сохранился. Известен только латинский его перевод, сделанный еще в VI в. Пелагием и Иоанном, римскими диаконами 21.

Отношению к насилию в нашем Патерике посвящена 16-я глава «О терпении зла». Тематически ее можно разделить приблизительно на четыре части: поведение отшельников в случае грабежа, кражи или причинения им другого материального ущерба (статьи 2, 7, 20, 21, 27, 30, 32, 34); их отношение к порокам братьев, которые делили одну с ними келью (4, 5, 6, 9,22,23,25, 26); реакция на оскорбление или обиду (3, 8,12,13,14,15,16,17,18,19,24) и отношение к клевете (28,29).

Прежде всего следует отметить, что египетские монахи так же, как древние апологеты и позднее Отцы Церкви, исходили в своих взглядах на насилие из принципов Нагорной проповеди (см., например, ст. 1) и стремились подражать в перенесении страданий Иисусу Христу (ст. 19). Но речь не шла лишь о внешнем буквальном исполнении заповедей Божиих. Их отношение к врагу не только основывалось на полном ненасилии, оно было проникнуто любовью, прощением, смирением и терпением.

Анахореты рассматривали внешние испытания как средство преображения своей души, приготовления ее к будущей жизни. В 16-й статье говорится: «...если кто будет помнить об оскорбившем его, или обесчестившем, или порицающем, или причиняющем вред ему; тот должен помнить о нем как о враче, посланном от Христа, и должен считать его за благодетеля; а оскорбляться сим есть признак болящей души. Ибо если бы ты не был болен, то не страдал бы. Ты должен радоваться о таком брате, потому что через него узнаешь болезнь свою, должен молиться за него и принимать от него все, как целительное лекарство, посланное от Господа. Если ты оскорбляешься против него, то с силою говоришь Христу: не хочу принимать врачеваний Твоих, а хочу гнить в ранах моих». Внутренний рост являлся главной целью монашеского делания и давал силы не только перенести зло временной жизни, но и найти примирение со своим врагом.

Приведем несколько примеров.

«Пришли некогда разбойники в монастырь некоторого старца и сказали ему: мы пришли взять все, что есть в келлии твоей. Он же сказал, что вам угодно, чада, то и берите. Итак, они взяли все, что нашли в келлии, — и отошли. Но забыли они только денежный кошелек, который там был сокрыт. Взявши его, старец погнался за ними, крича и говоря: чада! возьмите, что вы забыли в келлии. Удивившись злотерпению старца, разбойники возвратили все в келлию и раскаялись, говоря друг другу: человек этот Божий!» (ст. 20).

Вот другая история. «Говорили о брате, соседе великому старцу, что он, приходя к нему, крал, если что находилось в келлии его. Старец же видел его и не обличал его, но еще более работал, говоря: может быть, брат этот имеет нужду. И великую скорбь имел старец, когда так трудился и однако находил свой хлеб в оскудении. Когда же старцу приспела кончина, то окружили его братья. Видя онаго крадущаго говорит ему: приблизись ко мне! И целовавше руки его говорил: братие! я благодарен рукам сим, потому что через них иду в Царство Небесное. Брат, умилившись и раскаявшись, сделался и сам искусным монахом от дел, которые видел у великого старца» (ст. 27).

Повествования из монашеской жизни, собранные в 16-й главе, свидетельствуют, что для того, чтобы хотя бы уничтожить враждебность, не говоря уже о подлинном примирении, необходимо что-то затронуть в душе врага или обидчика. Любовью и долготерпением человек может настолько поразить своего противника, что это заставит его изменить всю свою жизнь. По сути, примирение заключается в преображении души твоего врага через преображение собственной души. Однако для того, чтобы достичь этого, часто требуются многие годы, иногда вся жизнь, и полная готовность к жертве.

Таким образом, по убеждению раннехристианских авторов, в своей частной жизни христианин должен следовать принципам полного ненасилия. Его единственной надеждой и примером является Сам Господь Иисус Христос. Применить силу истинный последователь Христа может, по мнению св. Амвросия Медиоланского и блаж. Августина, только защищая ближнего. Именно на этом строится концепция справедливой войны в «Граде Божием». В то же время и другие Отцы, например, Василий Великий (письмо 289) и Иоанн Златоуст в беседах на послание апостола Павла к Римлянам (гомилия 23, 2, 616), не отрицают государственного насилия, хотя и признают всю его ограниченность. Такой взгляд был выражен еще в послании апостола Павла к Римлянам (глава 13) и 1-м послании к Тимофею (2, 1—2), а также в 1-м послании апостола Петра (2, 13-17). Позицию апостолов разделял и св. Ириней Лионский (Против ересей 5. 24. 1-3).

Столь же неоднозначным было и христианское отношение к военному насилию как неотъемлемой части насилия государственного. Исследователи традиционно выделяют два периода в отношении христиан к войне и военной службе: до Константина и после. Если в первый период христиане занимают позицию полного ненасилия и антимилитаризма, то начиная с эпохи Константина Великого церковь начинает приспосабливать учение Иисуса к нуждам государства. В произведениях Амвросия Медиоланского, а затем Августина появляется теория «справедливой войны», которая приводит к оправданию войны и военной службы 22.

По мнению Л.Свифта, которое лично мне представляется гораздо более обоснованным, такой подход есть крайнее упрощение и ложная дихотомия 23. Скорее следует говорить о двух традициях. «Пацифистская» позиция наиболее ярко выражена в сочинениях Тертуллиана, Оригена и раннего Лактанция. Хотя и у них нет полного единства по всем проблемам, касающимся неучастия в войне и отказа от несения военной службы 24. Тот же Ориген подчеркивал, что хотя христиане сами не могут участвовать в войне, но они молятся за императора, и это дает ему божественную поддержку (Contra Celsus 8. 73). В апологии христианства Ориген признает необходимость земных властей, провиденциальную роль Августа и установленного ими pax Romana в деле распространения христианства (Contra Celsus 2. 30). Наиболее непреклонную позицию занимал Тертуллиан, но и он признавал необходимость защиты границ Империи 25. Позиция Лактанция также не была последовательной.