Бриджид Кеммерер - Буря

Они почти полностью пронесли Криса через дверь, оставив ее топтаться на крыльце. Она положила руку на дверной косяк, думая о том, ждали ли они, что она войдет, подождет их, а потом все объяснит.

Ты уже и так сделала достаточно.

Неблагодарные.

Задняя дверца в ее машину была открыта, наверно, дождь намочил сиденья. Она натянула на шею повыше воротник и побежала по дорожке, чувствуя, как дождь хлещет ее по волосам и щекам.

Половина сидений все-таки намокли. Она выругалась и хлопнула дверцей, а потом стала дергать за ручку со стороны водителя.

Небо осветила вспышка молнии.

— Эй.

Голос прозвучал из темноты, прямо возле ее уха. Она резко обернулась, прижавшись к машине, подумав, что это Тайлер и Сет, грозившиеся что-то с ней сделать.

Но это был Ник, вдали от огней на крыльце его глаза казались темными.

— Не хочешь зайти на минутку?

Казалось, он говорил прямо сквозь дождь, его голос напряжен, как будто они не были почти незнакомцами, стоя посреди ливня.

Он приподнял брови и откинул со лба мокрые волосы, которые слегка стали топорщиться от дождя.

— Что скажешь?

Бекка отступила назад, чтобы снова подергать за ручку дверцы.

— Как-нибудь потом. Тот другой парень не очень-то радушно меня принял.

Он вытянул руку и придержал дверь, будто ей нужна была помощь.

— С Майклом все нормально. Послушай... — он замешкался, а она смотрела, как вода стекала по его руке. — Расскажи мне, что случилось с Крисом.

Вот она. Настоящая забота. Этого достаточно, чтобы она развернулась и смахнула с глаз капли дождя. Это заставило ее вспомнить невнятные заявления Криса на парковке. Мне нужен, чертов дождь.

Она подняла взгляд на его брата.

— Я промокла насквозь.

— Так пошли в дом. Обсохнешь. — Его выражение лица помрачнело, как и его голос. — Расскажи мне, чью задницу мы должны надрать.

Ник дал ей полотенце.

На самом деле, кинул его. С нее накапала вода на плитку в кухне, и он бросил ей полотенце, стоя в дверном проеме.

— Позволь мне переодеть футболку, — сказал он. — Тебе что-нибудь принести?

Секунду она смотрела на него, недоумевая, что он имел в виду: еду или одежду. Когда она поняла, что открыла рот, но не смогла ничего произнести, лишь кивнула головой.

А потом она надолго осталась одна и, в конце концов, плюхнулась в кресло и вздрогнула. В этом доме не было женщины — она могла понять это, глядя только на кухню. Держатель для бумажных полотенец пустовал, а в раковине выстроилась гора тарелок. В какой-то момент был сварен кофе, а потом его надолго оставили остывать в графине. Но кухонные стойки в основном казались чистыми, простой гранит все еще блестел, и на нем не было заметно следов от еды. На окнах возле раковины не висели занавески, а на плите не было мягких полотенец для рук.

У мамы Бекки редко появлялась возможность готовить, но ее кухня была местом тепла, со свежими фруктами, вываливающимися из миски на кухонной стойке, ящиком с закусками, который никогда не пустел, и ощущением гостеприимства, которое никогда не ослабевало.

Эта же кухня вроде была милой со стеклянными дверями, ведущими на веранду, и достаточным местом для большого стола и кухонного островка. Но ощущение отсутствия семьи делает ее скучной.

Она небрежно вытерла волосы полотенцем. Она никогда не относилась к разряду тех девушек, которые выглядели сексуально с мокрыми волосами. Ее темные пряди тяжестью лежали на шее, слипшиеся и спутанные от воды. Она пальцем убрала их с лица, зная, что так ее щеки будут выглядеть впалыми и бледными, от чего ее серые глаза будут казаться огромными. Она застегнула свою влажную толстовку, хотя так стало еще холоднее. Но пребывание в доме, полном парней, во влажной футболке — не лучший способ поддержать свою репутацию.

Репутацию. Ха.

Хлопнула входная дверь, затем в коридоре последовал тяжелый топот ног. Она выпрямилась, скомкав полотенце у себя на коленях. Окажется ли это кто-то из взрослых, кто-то старше или авторитетнее, чем Майкл? Ник еще не вернулся, и она не имела понятия, как объяснить свое присутствие.

Шаги направлялись в сторону кухни. Это не взрослый. Просто вспышка дежа-вю: близнец Ника.

Поскольку они были похожи, то тот был красив во всем, как и его брат. Но Габриэль был грязным, с мокрыми и взъерошенными волосами и полосой грязи на одной щеке. Его мокрая толстовка помнила лучшие времена, шорты же выглядели приличнее. Ярко-красные и синие цвета школы Олд-Милл Хай пытались пробиться сквозь пятна травы и грязи, но бесполезно. На нем были щитки и шиповки, на которых он занес в кухню грязь и куски травы.

У ее мамы случился бы припадок.

Бекка открыла рот, чтобы представиться ему и объяснить, что она здесь делает, так как ожидала его удивления.

Ее бы устроило, если бы он заметил ее присутствие.

Но он едва взглянул на нее, направляясь к холодильнику. Она наблюдала за тем, как он взял с полки банку красного «Гаторейд» [2]и выпил половину, в то же время, осматривая остальное содержимое холодильника.

— Привет, — сказала она на всякий случай, если он не заметил живую женщину, которую видно даже из дверного проема.

Он не обернулся.

— Прива.

Затем он захлопнул дверцу холодильника, со стуком поставил бутылку «Гаторейд» на стойку, в то же время роясь в шкафчиках. Должно быть, он остался доволен, когда достал пачку печенья с шоколадной крошкой, потому что схватил свой напиток и плюхнулся на стул напротив нее.

От него пахло травой, грязью и потом, и он был так похож наНика, что ей пришлось заставить себя не пялиться на него.

Он разорвал пачку и вытащил три печенья для себя, а потом подтолкнул ее на середину стола.

— Хочешь?

— Нет, спасибо. — Ей пришлось откашляться, чтобы произнести банальность. — Ты... э-э... наверно, удивлен, что я здесь делаю.

— Не-а. — Он отпил «Гаторейд», затем вытер губы рукавом. — Обнаружить девушку на кухне — не такая уж странность здесь.

— Очаровательно.

При этом слове он поднял глаза, в его взгляде промелькнула вспышка озорства.

— Хотя я и уверен, что ты особенная.

Подобное должно было ее разозлить после бестактного отношения Майкла и слов Ника «Эй, детка, почему бы тебе не зайти». Но поддразнивание Габриэля было откровенным, в какой-то степени, манящим. Он ожидал, что она заведется, обидится и сложит руки. Она-то уж знала.

— Вовсе не особенная. — Она передумала и наклонилась вперед, чтобы взять печенье. — Я просто услышала, что назвали мой номер, и подумала, что лучше показаться.

Он усмехнулся.

— А вот и нет, ты здесь из-за Ника.

Это оскорбление? Она нахмурилась.

— Нет. Я привезла Криса домой.

— А разве не должно быть наоборот? — он взял четвертое печенье из пачки.