Ольга Горовая - Бабочка

- Дин, ну что ты пристала к ребенку. У нее ж детство, пусть хоть в серо-буро-малиновом бегает, с салатной кепкой в придачу. Имеет право.

- Она же девушка, Саша! – тут же приходила мама в ужас, словно не видя, что папа шутит. – И уже не ребенок. Не только. Ей вот-вот будет семнадцать. Надо уже думать о впечатлении, которое производишь на окружающих. А ты только идешь у нее на поводу…

На этом месте папа начал искать примирения, но все равно оборачивал все так, что мама на время забывала об идее превратить меня «сознательную, взрослеющую девушку». И мне вновь покупалось что-то розовое, бирюзовое или огненно-желтое.

Меня баловали. Я ведь уже об этом рассказывала.

Но сейчас отсутствие хоть чего-то черного показалось мне последней каплей основного горя и катастрофой планетарного масштаба. И заставило минут десять в прострации постоять посреди своей комнаты.

Вообще, мне очень не хватало собранности в этот момент: я не могла понять, что с собой брать сейчас, а что оставить на потом, когда мои вещи заберут? Надо ли мне брать учебники? Хотя, у меня же уже и табель заполнен. Наверное, нет. Я бродила из угла в угол, чем-то набивая дорожную сумку, которую мама как-то купила специально для меня: небольшую, яркую и очень удобную, в пределах допустимого размера ручного багажа при перелете.

Наконец, так и не сообразив, что же собрала, я вышла из спальни, ощущая, что задыхаюсь. Отовсюду на меня смотрели фотографии родителей и брата. Всюду на глаза попадались какие-то вещи, мелочи, приобретенные по какому-то случаю, чьи истории я помнила и слишком хорошо знала, все это казалось мне в ту минуту болезненно-невыносимым. Волоча сумку на полусогнутой руке, хоть она и не казалась тяжелой, я побрела в сторону лестницы, махнув рукой на ванную и необходимый набор косметики «для любой уважающей себя девушки». Да, это тоже было подарком мамы.

Но, так и не дойдя до ступенек, я почему-то остановилась и заглянула в комнату Леши, двери в которую всегда оставались открытыми, если его не было дома. Сейчас мало что в этом помещении напоминало обиталище брата: Лешка был безалаберным и невнимательным к вещам и порядку, в его комнате всегда царил хаос. Впрочем, наличие Марины Олеговны позволяло как-то этот хаос упорядочивать. Вот и сейчас, ведь мы готовились к их возвращению, в комнате было убрано: носки брата не свешивались с настольной лампы, кровать была аккуратно застелена, а пластилин не соседствовал на столе с недоеденными чипсами.

Но я смотрела не на порядок. На прибранной кровати брата, в самом углу, Марина Олеговна усадила плюшевого зайца: сиреневого, с когда-то надорванным, а после аккуратно подшитым левым ухом, и с куцым остатком помпона хвоста.

Я знала все эти подробности, потому что заяц когда-то принадлежал мне. Давно, очень давно, когда таких игрушек еще не было «завались» в каждом супермаркете, этого зайца мне подарил дядя Сережа. Кажется, мне тогда было года два или три. Папа точнее не мог вспомнить, когда спрашивала. Я обожала этого зайца, и долгие годы засыпала только с ним в обнимку. Закатывая дикую истерику, если его вдруг не оказывалось рядом. А потом, однажды, лет в одиннадцать, я решила, что уже слишком большая, чтобы спать с плюшевой игрушкой, пусть и такой любимой (по правде сказать, это Ленка, моя подруга, однажды зайдя в гости, засмеяла меня, узнав, что я все еще вожусь со старой игрушкой, пусть и шикарного качества). В общем, “скрепя сердце”, я подарила зайца Лешке, которому на тот момент как раз было около трех лет. Брат подарок оценил, тем более давно заглядывался на этого зайца, без спросу забираясь в мою комнату. Последний год мы даже частенько воевали с ним за право владения этой игрушкой, и папа уговаривал меня уступить ее братику, как старшую и разумную. Но я просто не могла расстаться с любимцем. А тогда – подарила без всякого нытья и драки.

И вот сейчас, когда все внутри меня просто пульсировало от непонимания, боли и какого-то непривычного страха, неуверенности – этот заяц показался мне самым важным оплотом надежности. И памятью о брате, и воплощением всех детских представлений о покое, уюте, безопасности.

Он был мне нужен. Жизненно просто. Как воздух.

Зажмурившись, я крепче вцепилась в сумку, а потом вихрем заскочила в комнату Лешки, стараясь не оглядываться. Схватила свободной рукой этого зайца и выбежала в коридор, на бегу запихивая игрушку в свой багаж. Чуть ли не кубарем скатилась по ступенькам. Так бежала, пытаясь сморгнуть снова накативший плач, что не успела вовремя остановиться и, с разбегу, врезалась в дядю, который ожидал меня у подножия ступеней, видимо, уже решив все вопросы, которые собирался.

- Спокойней, Бабочка, - он не пожаловался, наоборот, снова обнял меня за плечи. Ничего не спрашивая, не комментируя мое поведение и торчащие из сумки вещи. – Готова? – дождавшись кивка, он погладил мои щеки, похоже, вытирая слезы. – Поехали.

Дядя повел меня к выходу из дома, подальше от такой же пришибленной и плачущей Марины Олеговны.

- У меня нет черного. Ничего, - прошептала я, делясь с ним своей ужасной проблемой. – Мне совсем не в чем идти на похороны, - на этом слове мой голос стал каким-то совсем писклявым и детским.

Дядя вздрогнул. Видно мой истеричный писк резанул ему по нервам. Сжал мои плечи чуть крепче:

- Завтра утром разберемся. А сейчас, давай доберемся до места, где ты спокойно ляжешь и отдохнешь.

- Хорошо.

Если дядя сказал, что мы разберемся, значит, и правда, все можно решить. В его силы и возможности я всегда верила безоговорочно.

Сергей

Я тайком растворил две таблетки успокаивающего для Бабочки в воде и заставил ее выпить все, до последней капли. И теперь малышка крепко спала в одной из комнат квартиры, которую по моему распоряжению сняли для нас. Я не хотел оставаться в доме брата. Не собирался снимать номер в отеле, где меня, а значит и Свету, могли отследить. Я не хотел, чтобы хоть кто-то знал, где мы сейчас и что делаем.

Что лучше «посуточных квартир» могло справиться с такой задачей?

Разумеется, это не было просто почасовой ночлежкой, которую снимала молодежь, когда наличие родителей дома мешало трахнуть подружку. Я никогда бы не позволил своей Бабочке переступить порог подобного места. Макс, один их моих парней, проверил эту квартиру перед тем, как снять ее для меня. Разумеется, на липовые документы. Так же он проверил, чтобы нас не ждали здесь сюрпризы со скрытыми камерами, которые предприимчивые владельцы иногда устанавливали, надеясь заснять пикантный момент, чтобы получить дополнительную прибыль.

Постельное белье было новым и чистым, и я почти не дергался об удобстве Светы, получив наконец-то возможность спокойно и без суеты обдумать ситуацию. Думал о том, не мог ли сам Сашка куда-то влезть, не сказав мне?