Натали Голдберг - Человек, который съел машину: Книга о том, как стать писателем

Обычно я выбираю уникальные места, а не сетевые заведения типа «Макдоналдса». Помимо того, что там все пластиковое, там зачастую просто очень неуютно. Вам нужна атмосфера человеческого тепла, а не эффективность, натянутость и ярко-оранжевый цвет.

Но зачем вообще все это? Почему бы не писать дома? Для меня это хитрость, помогающая работе. Время от времени нужно менять обстановку, к тому же дома есть телефон, холодильник, немытая посуда, душ, почтальон, с которым нужно поздороваться. От всего этого бывает полезно сбежать. Кроме того, раз уж вы добрались до кафе, вы не можете так быстро все бросить и отвлечься на что-то другое, как дома.

Человеческий разум – изощренный обманщик. Когда я сажусь писать, на ум тут же приходит куча приятных дел, которыми я предпочла бы заняться вместо этого. Помню, как однажды в конце июня мне на неделю предоставили прекрасный домик в северной Миннесоте в полукилометре от озера. На второй день я села к машинке, чтобы поработать над рассказом. Передо мной открывался вид на тополя и садик со свеклой, салатом и цинниями. Небо было синим и необъятным… Неожиданно я обнаружила, что стою в одном купальнике по щиколотку в воде озера. Я уже готова была нырнуть туда с головой, но вдруг очнулась: «Натали, что ты тут делаешь? Ты же только что сидела за машинкой и собиралась писать третью страницу своего рассказа!» Обычно мне все же удается прийти в себя несколько раньше.

Можно называть это по-разному, но идея в том, что в нашем разуме есть сопротивляющаяся часть – именно она активируется, когда мы проделываем что-то подобное. Чему же она сопротивляется? Работе и концентрации.

Прошлой осенью у меня был период, когда я, едва сев за стол, чтобы начать писать, приходила в состояние совершенно бездумной эйфории. Я глядела в окно, ощущая любовь и единство со всем сущим, и могла провести в этом состоянии все время, отведенное работе над текстом. Я сидела и думала: «Ура, свершилось – я испытала просветление! Это гораздо важнее, чем писать, к тому же разве не ради этого я и пишу?» Так продолжалось некоторое время, и в конце концов я спросила у роси Катагири, что же со мной происходит? «Это просто лень, – ответил он. – Садись и работай».

Я читала про депривационные камеры, где человек лежит в темноте, погруженный в теплую воду глубиной почти полметра, практически не получая сигналов от своих органов чувств. Благодаря такому ограничению внешней стимуляции значительно повышается концентрация.

Это может показаться странным, но работа в кафе также помогает сосредоточиться. Однако атмосфера кафе не ограничивает стимуляцию, а наоборот, делает ваши органы чувств активными и счастливыми, при этом не мешая более глубокому уровню вашей натуры концентрироваться и творить. Это все равно что занять ребенка чем-то забавным и при этом незаметно сунуть ему в рот ложку яблочного пюре. Из тех же соображений Моцарт просил свою жену читать ему что-нибудь, пока он сочинял музыку.

Стимуляцию в ресторане можно использовать и по-другому. Сознательно направьте свое внимание на происходящее вокруг и запрыгивайте на эту карусель. Пишите на волнах этой энергии, не позволяя руке останавливаться, выхватывая из окружения различные детали и смешивая их с вспышками ваших собственных мыслей. Внешняя суета может пробудить и подтолкнуть какие-то чувства внутри вас. Это превосходный обмен.

В Париже меня поразило количество кафе. При этом в них считается неприличным торопить посетителей. Вы можете взять одну чашку кофе в восемь утра и просидеть с ней совершенно спокойно до четырех часов дня. Хемингуэй в «Празднике, который всегда с тобой» (это замечательная книга, обязательно прочтите ее!) рассказывает о том, как писал в парижских кафе, где за одним из соседних столиков мог сидеть Джеймс Джойс. Когда я в прошлом году приехала туда в июне, я поняла, почему так много американских писателей покидают свою страну: в Париже, наверное, в каждом квартале есть штук пять кафе, все они словно зазывают писать в них, и к писателям здесь относятся просто прекрасно.

В Америке люди относятся к писательству с подозрением. Когда вы что-то пишете, это воспринимается как экзотика (если речь идет не о заполнении бланка или подписи на чеке). Вас предпочтут оставить в одиночестве, хотя кое-кто втайне будет восторгаться и время от времени украдкой бросать на вас взгляд. Писательство не является органичной частью американской жизни. Но вы можете извлечь пользу из такого отношения. Если вы сядете писать в общественном месте, к вам никто не будет приставать. Только однажды, в Небраске, милая и дружелюбная официантка подошла ко мне и спросила напрямую: «А о чем вы пишете? Можно почитать?» Если бы я не спешила, я с удовольствием бы усадила ее рядом с моими последними сорока страницами.

Ах, да, еще как-то в кафе «Радуга» в Хилл-Сити, штат Миннесота, подросток, который играл в бильярд рядом с моей кабинкой, крикнул мне: «Ого! Да вы пишете быстрее, чем я думаю!» А чуть позже добавил: «Если вы будете продолжать в том же духе и придете завтра, сюда соберется весь город, чтобы поглазеть на вас!» Всегда реагируйте со смехом и по-дружески.

Составьте список кафе, ресторанов и баров, в которых вы бывали. Если хотите, дополните список подробностями. Посмотрите, куда это вас приведет. Будьте конкретны.

Кафе «Террис» в Южной Дакоте, где я писала открытку другу в Миннесоту: «Дорогой Фил, я в Южной Дакоте. Направляюсь в Нью-Мексико. Сейчас конец июля. Мне очень понравился твой домик у Сент-Круа. Не забывай меня. Извини, что уехала. Я ем салат с консервированной фасолью и соленые крекеры».

Кофейня «Костас» в Оватонне, штат Миннесота, через дорогу от банка «Луис Салливан». Оранжевые кабинки и слишком много масла в греческом салате.

Аптека «Снайдерс», где Джим сказал мне, что любит бутерброды с ветчиной.

Кстати, попробуйте писать в прачечной.

Если вам нужна комната для ваших писательских занятий, просто обустройте себе комнату. Не превращайте это в большую проблему. Если там не течет потолок, есть окно и тепло зимой, поставьте стол и удобный стул, повесьте книжные полки – и начинайте писать. Люди часто решают сперва покрасить стены, затем покупают какие-нибудь картины и гобелены, устанавливают хитроумный специальный стол, меняют обивку на стуле, нанимают столяра, чтобы изготовить полки из ореха, оправляются в магазин за шикарным ковром… «В конце концов, это мое особое место».

Все это становится очередным способом увильнуть от работы. У меня были друзья, которые устраивали себе идеальные кабинеты, а потом не могли туда зайти. Им было удобнее писать на кухне. Сложно сидеть в таком изысканном месте и копаться в собственных недостатках, всплывающих во время работы над текстом. Мы создаем для себя эти особые уголки тишины, а потом стремимся писать в шумных и суетливых кафе. Многие из нас разбивают прекрасные аккуратные сады, а потом мечтают оказаться в лесу с буреломом, жуками и сплошным диким беспорядком. В кабинете писателя должны быть раскрытые книги и разбросанные бумаги, хотя бы одна чашка с остатками давнишнего черного чая, стопки неотвеченных писем, коробка с печеньем, заброшенные под стол туфли, валяющиеся на полу наручные часы со сломанной секундной стрелкой – все это совершенно естественно и нормально.