Эрин Хантер - Восход солнца

Наконец Огнезвезд взмахнул хвостом, призы­вая котов к тишине.

— Хорошо, Остролистая, — сказал он, когда все стихло. — Говори, что ты хотела сказать. И моли Звездное племя, чтобы тебе потом не пришлось пожалеть об этом.

Теперь на острове было так тихо, что Остроли­стая услышала, как мышка шуршит под корнями дуба.

— Вы думаете, что знаете меня? — снова вы­крикнула она. — Меня и моих братьев — Львино­света и Воробья из Грозового племени? Но все, что вам говорили о нас было ложью! Мы не дети Еже­вики и Белки!

— Что? — Ежевика вскочил с корня дуба, где си­дел с остальными глашатаями. Янтарные глаза его сверкали гневом. — Что за чушь ты несешь? В чем дело, Белка?

Белка тоже встала. Страх исчез из ее глаз, теперь в них светилось что-то такое, чего Остролистая не сумела понять. Что это было? Сожаление? Раская­ние? Боль? Или горе матери, навсегда потерявшей своих детей?

— Прости, Ежевика, но это правда. Я им не мать, а ты не отец.

Глашатай Грозового племени в полной расте­рянности смотрел на нее.

— Но кто же тогда…

Белка повернулась и посмотрела в глаза кош­ке, которую все это время называла своей до­черью.

— Расскажи им сама, Остролистая. Я слишком долго хранила эту тайну и не хочу открывать ее сейчас.

— Подлая трусиха! — заорала на нее Остроли­стая. Она обвела глазами поляну, увидела обра­щенные на нее взгляды и выкрикнула: — А я не боюсь правды! Наша мать — Листвичка, а отец — Грач! Да-да, Грач из племени Ветра!

Последние слова ее утонули в изумленных воз­гласах, но Остролистая повысила голос, перекри­кивая собравшихся:

— Эти коты так стыдились своих детей, что от­реклись от нас сразу после нашего рождения и лга­ли всем вам, чтобы скрыть свое предательство! Они предали Воинский закон, забыли честь и верность своим племенам! И это все ее вина! — Остролистая махнула хвостом в сторону Листвички. — Как мо­жет выжить племя, если лжецы, трусы и предатели проникли в самое его сердце?

Оглушительный визг и вопли ужаса были ей от­ветом.

Теперь все кричали так громко, что Остроли­стая уже не слышала сама себя. Но это было и не нужно — она уже все сказала.

Лапы у нее дрожали, словно она, ни разу не при­сев, бежала бегом через всю территорию Грозово­го племени. Однако в душе у нее царило странное спокойствие, словно она проколола давно назрев­ший нарыв и теперь с облегчением следила за вы­текающим гноем.

Громкий голос Грача на миг заглушил вопли беснующихся котов:

— Это ложь! — он вскочил со своего места, его темно-серая шерсть стояла дыбом. Стоявшие ря­дом с ним Ветерок и Сумеречница выглядели по­трясенными и разгневанными. — Она солгала вам!

Но тут молчавшая до сих пор Листвичка тихо встала, и все коты на миг смолкли, уставившись на нее.

— Это правда, Грач, — глухо произнесла цели­тельница. — Прости меня. Я хотела рассказать тебе об этом, но так и не смогла найти силы и время.

В ее желтых глазах светилась такая горькая пе­чаль, что у Остролистой на миг сжалось сердце, но она подавила жалость.

«Я ее ненавижу! Она предала нас и лгала нам всю жизнь!»

— Ты ничего не значишь для меня, Листвич­ка, — голос Грача был холоден, как лед. — То что было, давно прошло. Всю свою преданность я отдал племени Ветра, и у меня нет детей, кроме Ветерка. — Она посмотрел на Сумеречницу и Ве­терка; его подруга вся дрожала от злобы, прижав к затылку уши, а Ветерок грозно рычал, скаля зубы.

Листвичка опустила голову, давая понять, что признает его правоту, а потом посмотрела на Огнезвезда, который, словно окаменев, неподвижно стоял на своем месте.

— Я знаю, что больше не имею права быть целительницей Грозового племени, — тихо прогово­рила она. — Я прошу прощения у тебя, Огнезвезд, и у всех своих соплеменников. Я виновата перед всеми вами, но поверьте — я делала все, что в моих силах, и не было дня, чтобы я не жалела о том, что случилось. — Голос ее оборвался, и она судорожно сглотнула, прежде чем продолжить. — Но я никог­да не жалела о том, что родила котят. Они выросли замечательными, и я до конца дней своих буду ими гордиться.

Она в последний раз посмотрела на Грача и по­шла прочь, низко опустив голову. Коты молча рас­ступались, давая ей дорогу, и вскоре Листвичка скрылась за кустами. Все в молчании смотрели ей вслед.

Ежевика первым сбросил с себя оцепенение и, выйдя вперед, остановился перед Белкой.

— Почему? — только и спросил он.

— Мне пришлось это сделать! Ведь она моя сест­ра! — в отчаянии выкрикнула рыжая кошка.

— И ты не смогла довериться мне? — срываю­щимся голосом спросил Ежевика, и Остролистая увидела, как дрожь пробежала по его телу. И тут она впервые пожалела о том, что сделала. Ежеви­ка был доблестным и благородным котом, и он не имел никакого отношения к козням сестер.

«Я была так горда быть его дочерью!»

Белка ничего не ответила, но продолжала твер­до смотреть ему в глаза.

— Ты не смогла мне довериться, — глухо повто­рил Ежевика. — Неужели ты думала, что я не помог бы тебе, если бы ты открыла мне правду? Неужели я хоть раз подвел тебя или обманул твое доверие? Но теперь все кончено.

Он повернулся и начал прокладывать себе до­рогу через толпу.

— Постой, Ежевика… — пролепетала Белка. Она шагнула за ним, но тут же остановилась и застыла, уронив голову и повесив хвост.

Остролистая со злобным торжеством поверну­лась к ней спиной.

«Пусть страдает, так ей и надо! Она это заслу­жила».

Внезапно кто-то пихнул ее сзади и, обернув­шись, Остролистая увидела Пеплогривку.

— Что ты наделала? — с неподдельным ужасом вскричала подруга.

Остролистая непонимающе заморгала.

— Я? Я поступила правильно!

Но серая кошка лишь грустно покачала голо­вой.

— Это неправильно. Ты лишь причинила всем боль, вот и все. — В голосе ее звучала глу­бокая мудрость, неожиданная для такой юной кошки.

Остролистая ожидала, что Пеплогривка сейчас добавит еще что-нибудь или хотя бы выразит со­чувствие ей и ее братьям, но подруга молча отвер­нулась от нее и отошла.

Остролистая непонимающе смотрела ей вслед. Неужели Пеплогривка так ничего и не поняла? Да ведь всем должно быть ясно, что нельзя строить жизнь на лжи! Разве честность — не самое главное в жизни? И вообще, раз Звездное племя не нагна­ло тучи и не скрыло луну, значит, небесные предки одобряют ее поступок! Наверное, они тоже рады, что она положила конец обману!

Но почему-то больше никто не радовался. Даже Грозовые коты.

В глазах Песчаной Бури Остролистая увидела смешанное выражение грусти и горечи. Крутобок смотрел на нее с таким изумлением, словно видел впервые. А Маковка и Ягодник, сблизив головы, о чем-то возбужденно перешептывались, время от времени со злобой поглядывая на нее.