Валентин Головин - Сто затей двух друзей. Приятели-изобрететели

— Ну, что общего, кроме шести букв, в словах «плакат» и «плакать», а мне от множества плакатов хочется захныкать, — пожаловалась Пончик.

— Слезами горю не поможешь, — сказал Ромашкин. — Ты небось забыла золотое правило: прежде чем шевелить руками, пошевели мозгами.

— Я шевелила. Но ничего не нашевелилось.

— Хочешь, твои кучи-тучи плакатов через час рассеются? — предложил Мишка. — Беги на кухню. Выпроси там любого, хотя б испорченного масла.

— Это зачем? Плакаты печь, как блины?

— Вот именно — форму смазывать. А теперь, Пончик, одна нога тут, а другая — там. Без масла не возвращайся.

Катюша побежала на кухню, а друзья стали осторожно острием ножа и ножницами вырезать контуры рисунков и букв из ее самого лучшего плаката. На нем сверху виднелась надпись: «Здоровье в порядке — спасибо зарядке!» А внизу были нарисованы фигурки физкультурников.

Через десять-пятнадцать минут Катя вернулась обратно. Увидев, что ее труд погиб, девочка всплеснула руками:

— И вам не стыдно такие шутки шутить, мастеры-ломастеры! Пока я бегала высунув язык за маслом, вы взяли да нарочно испортили мой самый хороший плакат…

— Погоди расстраиваться. Дай-ка лучше масло» смазать форму, — и Ромашкин тщательно промаслил оставшуюся кружевную поверхность плаката.

— Мы сейчас откроем с тобой, Катеринка, типографию. Пусть тираж экземпляров этого плаката будет хоть двадцать штук. Клади-ка наш трафарет на чистый лист бумаги и закрашивай отверстия, которые мы вырезали, — и Миша показал, как легко и просто размножать с помощью трафаретной формы любые изображения и тексты плакатов.

И в самом деле, через час тучи плакатов уже не висели над бедной художницей. И вместо слез в ее голубых глазах засверкали озорные искорки.

— Что ж это за типография из трафаретов? Вот если бы было можно тексты печатать, а не писать каждый раз, — сказала она.

— А это очень просто, — вмешался Витька. — Давайте устроим настоящую типографию, которая бы печатала заголовки, лозунги и всякие другие тексты. Нет ли в вашем хозяйстве ластиков-стиралок? — спросил он.

— Не успел ничего напечатать, а уж стирать хочешь? А ластики есть, бери сколько надо. Вот они, — ответила Нелли.

Пуговкин забрал все резинки, и друзья вышли.

— Небось втихомолку изобретать пошли, — догадалась Нюша.

Не прошло и получаса, как два наших товарища вернулись.

— Вот она где, вся типография! — И Витька загадочно похлолал себя по карману.

— А ну, выкладывай.

Пуговкин вынул из штанов кучу стиралок и странную картонную линейку.

— Это верстатка, — сказал он, — куда будут вставляться резиновые буквы. Видите, у каждого знака есть сверху и снизу выступы, а в линейке по бокам — пазы.

— Дай-ка я наберу хоть пару слов, — попросила Катя.

Она быстро отыскала нужные буквы, вложила их в верстатку, смазала сверху краской и приложила текст к бумаге.

— АШАН АШАМ, — с удивлением прочитала Катя вслух. — Вот так типография! Что ни слово, то четыре ошибки.

— Ну, ошиблась не типография, а ты сама, — обиделся Пуговкин. — Ведь надо набирать все буквы строки наоборот, тогда слова отпечатаются верно. Вот я наберу снова твои таинственные: АШАН АШАМ, а ты отпечатай.

Девочка снова тиснула текст и теперь прочитала:

— МАША НАША. Правильно!

— Для этой походной типографии не лишне иметь и валик для накатки краски на буквы, — заметил Ромашкин.

— Но где его достанешь?

— Я б взял кусок любой резиновой трубы и надел его на круглую палочку. Потом просверлил в концах развилок дырки, вложил меж них палку, вбил в нее с боков по гвоздю, и валик готов.

— Вот ты и сделай нам такой валик, — попросили девочки.

И Ромашкину ничего не оставалось, как пообещать принести валик к вечеру. «Не дал слово — крепись, а дал — держись», — вспомнил он и сдержал свое обещанье.

— С вашими трафаретами и типографией теперь нам плакаты не страшны, — сказала Нюша. — А нельзя ли придумать что-нибудь такое, чтобы легче было оформлять стенгазету? Вот мне, например, надо писать заголовки. Кисточкой буквы получаются кривыми, неровными, разной толщины, как деревья в лесу.

— Если нет плакатных перьев, то пиши Любой палочкой.

— Без кисти?

— Конечно, — ответил Пуговкин. — Застругай один конец ее так, чтобы получилась лопаточка, окунай в краску и строчи на здоровье.

— А мне надо перерисовать завод, самолет, пароход. Нет ли у вас в запасе способа, чтоб было и побыстрей и поточней? — спросила Нелли.

— Можно под копирку. Знаешь, есть такая копировальная бумага.

— Но так сразу испортишь оригинал, с которого надо срисовывать, — возразила девочка.

— Тогда возьми зеркало-невидимку.

— Где же взять это волшебное зеркало?

— Погоди, сейчас я его Сюда принесу. — Витька куда-то отправился и вернулся с куском обыкновенного оконного стекла.

— Вот так зеркальная невидимка, — засмеялась Нелли.

Пуговкин приладил к стеклу две стойки из картона. Потом поставил его рядом с изображением самолета и сказал:

— Погляди вбок — видишь отражение. Теперь положи рядом бумагу и срисовывай на нее свой самолет.

И верно, с помощью такого простого способа можно было быстро и точно перечерчивать любые изображения, не нарушая целости оригинала.

Девочки тотчас принялись перерисовывать все, что попадалось им под руку. Вот только у них получалось перевернутое изображение.

— Тоже мне волшебство! Что ни копируй, все шиворот- навыворот, — снова фыркнула Катюша.

— У того хороший смех, кто смеется после всех, — ответил Ромашкин. — Во-первых, много вещей, например бутылки, елки, шары, звезды, орнаменты, смотрятся одинаково слева направо и справа налево. Во-вторых, можно перечертить свой рисунок еще раз, и он станет неперевернутым. В-третьих…

— В-третьих, — подхватил Пуговкин, — я знаю, как просто рисовать с зеркалами точь в-точь и пейзажи, и фрукты, и фигуры, и цветы, и дома — словом, все, что видят глаза.

— Погоди, не перебивай. Дай мне сказать, — попросил Мишка. — Сначала я вас угощу своим третьим, а потом и ты накормишь нас своими сладостями.

Ромашкин подошел к окну и повернул одну из рам внутрь комнаты.

— Вот поглядите. В стекле на фоне темной стены ясно видно мое изображение. А теперь я укреплю кнопками на стене лист бумаги. Догадались для чего? Нет? Да чтоб нарисовать свой автопортрет, который смотрит на меня из стекла. — И Мишка моментально сделал на бумаге карандашом набросок своей вихрастой головы.