Григорий Остер - Дети и эти

Папа осмотрелся и обнаружил дверь.

— Видишь колёсико? — спросила дочка.

— Вижу.

— Поверни!

Папа повернул. Замок щёлкнул. Дверь распахнулась, папа схватил шарф, выскочил из квартиры девочки. Пальто забыл.

В ту же минуту на лестничную площадку приехал лифт. Из кабины вышла девочка с мороженым. Но папа с ней разминулся, помчался по ступенькам вниз, благополучно прибежал домой. К дочке. Без пальто, зато в шарфе. Целый и невредимый. И больше никогда не забывал, как опасно на улице разговаривать с незнакомыми детьми. Особенно с незнакомыми маленькими девочками.

У одних мамы и девочки нечаянно разбилось зеркало.

— Ой! — расстроилась мама. — Какая дурная примета.

— Пустяки, — успокоила её девочка. — В приметы не верь. Это предрассудки. Плохо, что у нас дома другого зеркала нет, а нам с тобой, как назло, причесаться надо. Обеим. И поскорей. Потому что мы уже опаздываем.

— А куда мы идём? — удивилась мама.

— Забыла? — огорчилась девочка. — Я же ещё позавчера рассказывала. Один мальчик пригласил меня поужинать. Я сказала, что приду с мамой, потому что мне не с кем её, то есть тебя, оставить.

— Я уже взрослая, — немного надула губы мама. — Давным-давно.

— Конечно, взрослая. И я, конечно, могла бы оставить тебя одну, но мне хочется, чтобы ты познакомилась с этим мальчиком, который меня пригласил. Он спрашивает, буду ли я с ним дружить, а я ещё ничего не решила. Может, отказаться? Мне очень важно, чтобы ты тоже на него посмотрела. И мы решим вместе.

— Ладно, — согласилась мама. — Я посмотрю. А куда мы идём ужинать? К мальчику домой?

— Нет. В «Макдоналдс».

— Что это такое?

— Так называется ресторан.

— Ура! — захлопала мама в ладоши. — Люблю ходить в ресторан. Там официанты, люстры, белые скатерти, оркестр. А в некоторых можно Даже потанцевать.

— Ну, — смутилась девочка, — это немножко другой ресторан. Давай причёсываться.

И тут обе вспомнили, что у них разбилось зеркало, а другого зеркала нет.

Надо было спешить, а они не знали, что делать. Не могла же девочка пойти на ужин растрёпанная, тем более привести с собой непричёсанную, взлохмаченную маму.

Пробовали причесаться, глядя вместо зеркала в чайник или в утюг. Не вышло. К счастью, девочка придумала способ без чайника. И даже без утюга.

— Мама, — сказала она, — ты у меня такая красивая. Бывает, вижу тебя, а кажется, смотрю сама на себя. В зеркало. Давай сядем напротив друг друга, возьмём расчёски, причешемся. Ты будешь смотреть на меня, я — на тебя. Мы с тобой так похожи.

Так они и сделали. Девочка, причёсываясь, смотрела на маму, а мама — на девочку. И у них всё получилось. Совсем неплохо. В «Макдоналдс» успели вовремя. Пришли обе очень красивые, с одинаковыми замечательными причёсками.

Мальчик встречал их у входа с небольшим букетом цветов. Мама сначала немножко расстроилась, шепнула девочке, что букет маленький, но когда сели за столик, увидела: если бы букет был большой, на столике осталось бы не так уж много места для еды. И мама подумала, что её девочке, пожалуй, достался довольно сообразительный мальчик.

Потом выбирали еду. Потом мальчик сходил, принёс на подносе много такого, чего мама никогда в жизни не пробовала. И хотя мама надеялась поужинать в ресторане устрицами с шампанским, гамбургер с кетчупом тоже оказался довольно не плох. А больше всего маме понравился сам мальчик, который хотел подружиться с её девочкой. Когда у мальчика посыпались на пол жареные куриные ножки, а сверху упал букет, и мальчик нагнулся за всем этим под стол, мама быстро сказала девочке на ушко:

— Он хороший. Не надо отказываться с ним дружить.

И девочка успела ответить маме на ушко:

— Рада, что он тебе тоже нравится.

Вечер прошёл чудесно. После ужина мальчик довёз их до дома на шикарном, бесшумно катившемся по вечернему городу троллейбусе. Это был какой-то очень романтичный троллейбус. Весь пол оказался усыпан белыми розовыми лепестками, и пахло в троллейбусе так, будто в нём только что везли сотню букетов свежих, только-только распустившихся роз. Мальчик купил маме и девочке троллейбусные билеты и подал руку, когда они выходили на остановке. Обеим.

Перед домом мальчик, прощаясь, сначала вежливо поцеловал в щёчку девочку, а потом поцеловал маму. Тоже в щёчку.

Мама и девочка пришли домой. Но спать легли не сразу. Сначала собирали осколки зеркала, потом долго сидели, разговаривали. О том о сём. Мама хотела сидеть ещё, но девочка напомнила, что маме завтра рано вставать на работу, повела маму укладываться спать.

— А почему, — спросила мама, уже в постели, — он меня тоже в щёчку поцеловал? Он нас из-за одинаковых причёсок случайно не перепутает?

— Надеюсь, не перепутает, — улыбнулась девочка. — И поцеловала маму в другую щёчку.

В один детский сад ходили способные, энергичные, предприимчивые дети. Однажды самая сообразительная рыжая девочка с кудрявыми волосами сказала:

— Не надоело вам целыми днями возить по полу машинки, пеленать кукол и маршировать на прогулках парами, держась за руки? Давайте займёмся бизнесом. Переделаем наш детский садик в банк. Быстро разбогатеем.

Дети согласились. Над дверью детского сада приделали табличку с крупными буквами: БАНК. Стали банкирами. И действительно очень быстро разбогатели.

Зарплату воспитательнице увеличили в сто раз. В детский сад приезжали на шикарных машинах с водителями. Своим папам и мамам ни в чём не отказывали. Что попросят, то и покупали. И давали карманные деньги.

Больше всех давала рыжая девочка с кудрявыми волосами. Она давала своим родителям столько карманных денег, что эти деньги у них даже в карманах не помещались. Вываливались на пол.

Сначала родители богатой девочки просто ходили, всюду сорили деньгами, но постепенно характеры у них начали портиться. Папа с каждым днём становился всё привередливей и привередливей, а мама — капризней и капризней. Оба перестали здороваться с людьми. Никому не говорили: спасибо, пожалуйста, извините, будьте добры. На своей работе больше не появлялись, сидели перед телевизором, ничего не делали. А если выходили из дома, тут же, немедленно начинали всем грубить. В ресторане грубили официантке, в поликлинике — врачу, в магазине — продавцу. В театре — билетёрше. В гостинице — горничной. В поезде — проводнице. В самолёте грубили стюардессе, а если удавалось добраться до кабины пилотов, умудрялись ещё и лётчикам нагрубить.

И нигде не соблюдали никаких правил. Нарушали все подряд. Даже дорогу переходили на красный свет. А если их спрашивали: «Зачем вы так делаете, на вас же сейчас кто-нибудь наедет?» — отвечали: