Надежда Калинина - Наша лучше всех!

Татьяна Ивановна говорит Юре:

— Не торопись!

А он уже мчится по лестнице, прыгает через ступеньки…

В класс Юра вернулся так скоро, что Женя не успел ещё решить задачу, а Оля написала всего две строчки.

Он вбежал и одним духом выпалил:

— У них никого нет дома!

Юра вытер беретом лоб и, тяжело дыша, сел на место.

— В каком ты виде! Посмотри, у тебя все волосы мокрые! Разве можно так бегать?! — сердится Татьяна Ивановна.

Юра не умеет по-другому — он всё делает быстро. Пока ребята занимались, он помог Кате убрать книги.

— Теперь можете идти домой, — говорит Татьяна Ивановна и прощается с ребятами.

Ребята вышли за ворота. Под ногами ещё блестели лужи. Алёше надо было идти направо, а он вместе со всеми повернул налево. Он шёл молча, потом вдруг остановился и медленно произнёс:

— Я знаю: Нину утащили разбойники!

— Разбойники! — пугается Женя.

А Юра кричит:

— Никаких разбойников нет!

— Ну и что же, что нет? А может быть, и есть! Ты ведь не знаешь!

Вид у Алёши таинственный.

— Давайте обыщем весь Нинин дом, может быть, Нину связали и положили где-нибудь под лестницей!

— Почему под лестницей? — шёпотом спрашивают Женя и Оля.

Алёша не отвечает — он выдумщик. Женя всего боится, а Юра ни во что не верит, шлёпает по лужам и говорит:

— А может быть, твои разбойники запрятали Нину куда-нибудь в другое место? Что им стоит? Раз — и готово!

— Может быть, и в другое, — не смущается Алёша.

Нина убежала из парка. Ей стало там так страшно, что она бежала по улицам изо всех сил, и прохожие не удивлялись, потому что в плохую погоду все торопятся.

Нина промокла. Красная вязаная кофточка от воды стала тяжёлой, тонкая косынка на голове совсем прозрачной, а башмаки… башмаки просто распухли от сырости.

Нина прибежала домой. Она хотела снять их, но никак не могла развязать шнурки. Дома никого не было, даже соседи были на работе. Только ленивый кот Мурзик сидел на своём обычном месте, на подоконнике, и раздумывал, спрыгнуть ему на пол или нет, подойти к Нине или не подойти.

А Алёша с ребятами входили в это время во двор.

— Посмотрим, что делается у Нины дома, — предложил Алёша.

Он первый вошёл в подъезд, Юра за ним. Оля и Катя тоже хотели идти, но Женя сказал, чтобы они остались внизу.

Разведчики бесшумно поднялись на второй этаж, неслышно подкрались к Нининой двери.

Юра заглянул в замочную скважину:

— Там что-то красное, — прошептал он и дал посмотреть Алёше.

Алёша прищурил один глаз, а другим заглянул в щёлку. Он смотрел долго-долго и задумчиво сказал:

— Там кто-то есть!

В ответ на его слова в комнате раздался пронзительный крик. Что-то стукнулось об пол. Кто-то сказал «ой!».

— Бежим! — крикнул Юра и бросился вниз, Алёша за ним.

— Что случилось? — спросили Катя и Оля. — Кто там?

Перепуганные мальчики молчали. Наконец вместо ответа Алёша сказал:

— Пошли в милицию!

Алёша Скорлупкин шёл первый, Юра шагал следом, Оля и Катя за ним, Женя шёл последний и всё время говорил:

— Зачем мы идём в милицию? Что вы там у Нины видели? Скажите!

Милиция была рядом. Через пять минут три мальчика и две девочки стояли перед большой коричневой дверью.

Они остановились не очень далеко и не очень близко. Когда дверь открывалась, они видели комнату. В комнате низенькая, точно заборчик, перегородка. Сквозь неё виден стол. За столом милиционер.

Теперь надо было войти в комнату, а ребята не входили, топтались на пороге и всем мешали.

— А ну-ка не мешайте здесь! — сказал человек с красной повязкой на рукаве. — Идите, не балуйтесь!

— Мы не балуемся!

— А что же вы тут делаете? — поинтересовался другой, у которого тоже была красная повязка.

— Мы стоим.

Потом они все вместе начали объяснять, в чём дело. Юра говорил одно, Алёша другое, девочки про разбойников, а Женя про всё сразу.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил один дружинник другого.

— Нет, а ты?

— Я тоже ничего не пойму!

— Пойдём посмотрим!

— Пошли!

А что же в это время делала Татьяна Ивановна? Она проверила, всё ли в классе в порядке, собрала свои вещи и вышла на улицу, чтобы идти домой. Она дошла до угла и остановилась.

«Зайду сперва к Нине, — подумала она. — Надо узнать, что с ней».

Дверь в Нинину квартиру никогда не запиралась, и Татьяна Ивановна вошла в большой длинный коридор. В комнату дверь тоже была открыта настежь. У стола спиной к Татьяне Ивановне стояли два гражданина. Один говорил:

— А ну-ка расскажите, что тут у вас случилось.

Другой смеялся:

— Да!.. Вы что-то напутали…

Татьяна Ивановна не успела подумать, с кем эти люди разговаривают, как Юра, Алёша, Оля, Катя и Женя бросились к ней. Оказывается, и Нина была здесь! Она стояла у окна, целая и невредимая, и, как только увидела Татьяну Ивановну, заплакала.

— Что с тобой? Не плачь!

Татьяна Ивановна не знала, чему удивляться. Каким образом здесь оказались дружинники? Как сюда попали её ученики? И откуда взялась Нина?

— Где вы нашли Нину? — спросила Татьяна Ивановна.

— Мы её не нашли! Она сама нашлась!

Алёша хотел рассказать всё сначала, но тут к Татьяне Ивановне подошёл рыжий кот. Подошёл и громко мяукнул.

— Так… — сказал дружинник и посмотрел на Алёшу. — Не этот ли страшный крик вы слышали за дверью?

Алёша смутился, а Юра начал смеяться. Он понял, что они с Алёшей испугались толстого рыжего кота. Стук, который они слышали, оказался ударом башмака, который упал на пол, когда Нина ставила его на батарею сушиться. А «ой!» сказала сама Нина, потому что башмак свалился ей на ногу и ей стало больно. Всё было ясно, понятно и смешно.

— А всё-таки ваши ребята молодцы! — сказали дружинники. И так крепко пожали ребятам руки, точно это были не первоклассники, а совсем взрослые люди.

Потом дружинники ушли.

— И вы тоже идите, — сказала Татьяна Ивановна своим ученикам, — а я останусь и дождусь Нинину маму.

Ребята побежали догонять дружинников и проводили их до самой милиции.

Татьяна Ивановна осталась у Нины, и, как в первый раз, они были вдвоём. Только теперь Нина не боялась свою учительницу, а молчала только потому, что не знала, как рассказать о том, что случилось. С чего начать?

На столе лежала тетрадка. Татьяна Ивановна раскрыла её, увидела перепачканный лист, обняла Нину и сказала:

— Ах ты, глупенькая!