Александр Шувалов - Джокер

— Ну?

— На выезде со МКАДа пробка, просят прощения, обещают скоро быть.

— Вот, поэтому и надо выезжать заранее, — из приемной донесся шум, и он нажал кнопку селектора. — В чем дело, Максим?

— Все в порядке, — ответил лощеный юноша, старательно выговаривая каждый звук и с неподдельным испугом глядя на стоящего рядом человека. Юношу слегка потряхивало, и он нервно переступал ногами: только что выпитый кофе вдруг настойчиво попросился наружу. — Стул под охранником сломался.

— Стул сломался… — он достал из кармана сигару и начал ее раскуривать. — Все у нашего старичья прогнило, даже мебель в приемной, — выдохнул дым и откинулся в кресле, вертя между пальцами зажигалку, платиновый «Ронсон». — Теперь все будет совсем по-другому.

— Задули ветры перемен, — оба, как по команде повернувшись, в немом удивлении уставились на стоявшего в дверях человека. Финансист, заговорщик, без пяти минут покойник Гена нахмурился, потом улыбнулся, и, внезапно побледнев, рухнул на пол. Несостоявшийся Председатель, он же Заместитель Миша, от увиденного просто окаменел. С шумом ударилась о полировку упавшая на стол зажигалка.

Неторопливо, немного вразвалку человек подошел к лежащему Финансисту, наклонился и приставил палец к его шее. Хмыкнул, приблизился к все еще прибывающему в ступоре несостоявшемуся великому руководителю и, взяв его за ухо, выдернул из кресла, как морковку из грядки.

— На выход с вещами… — и поволок его прочь из кабинета.

— Я попросил бы вас изложить суть возникшей проблемы без лишних эмоций, уважаемый Игорь Сергеевич, — несколько брезгливо проговорил человек, на прием к которому владелец «Элит Трейд» пробивался целую неделю. — И постарайтесь не брызгать слюной, мне это неприятно.

Сенчуков вытер платком мокрое от пота лицо и осмотрелся. Напрасно, верный Петр помочь ему ничем не мог, его даже не пустили в офис. Глубоко вздохнул и, стараясь не сорваться на визг, заговорил:

— Понимаете, мы направили двух людей разобраться с этим человеком…

— Мы, Николай Второй? — хмыкнул хозяин кабинета.

— Мы с моим начальником службы безопасности, это целиком была его инициатива. Им удалось его только ранить, а он убил их обоих и скрылся. Мои люди проверили все столичные больницы, подключили милицию, но безрезультатно. Теперь никто не знает, где сейчас этот Шевченко, или кто он там. Понимаете… — опять срываясь на крик, продолжил он. — Я знаю, он отлежится и будет мстить.

— Было бы очень странно, поступи он иначе.

— Но он же убьет меня!

— Легко.

— Что же делать? Я думаю…

— Раньше надо было думать, Игорь Сергеевич, причем головой. Я вообще не понимаю, за каким чертом вам понадобилось его убивать. Человек сделал свою работу и, по-моему, очень даже неплохо. Да или нет? Отвечайте!

— Да.

— Так почему нельзя было просто заплатить?

— Понимаете, — у господина Сенчукова запершило в горле, как будто он только что проглотил пригоршню опилок, — в ходе работы он узнал много такого…

— Вы действительно так мало дорожите собственной жизнью? Если да, то я вас не задерживаю. Идите и постарайтесь прожить оставшийся вам срок ярко. Думаю, в полтора-два месяца уложитесь.

— Я хочу жить.

— Очень?

— Да… — еле слышно проговорил несчастный бизнесмен и снова вытер лицо насквозь мокрым платком.

— Тогда начинайте говорить правду и не пытайтесь меня обмануть, врать вы, кстати, совершенно не умеете.

— Мы с начальником службы безопасности…

— Стоп! Вы меня неправильно поняли. Я сказал, говорить правду.

— Но, я…

— Вы идиот, Сенчуков. Неужели вы до сих пор не поняли, что люди моей профессии никогда и никому не верят на слово? Пока вы пробивались ко мне на беседу, я успел пообщаться с руководством «Водолея». Они честно перевели на ваши счета деньги за работу того специалиста, гораздо, кстати, больше половины запрошенной им суммы. Вы у нас, оказывается, ко всему прочему, еще и воришка.

— Но мой начальник службы безопасности…

— За тот час, что вы ждали в приемной, мои люди успели поговорить по душам с этим вашим Петром, как его, Калениковичем. Хотите послушать его показания?

— Подлец… — тихо промолвил Игорь Сергеевич.

— Полностью с вами согласен, подлец, ворюга, трус и полный придурок. Это я о вас говорю, любезный. Знаете, что-то у меня совсем нет желания вам помогать.

Сенчуков закрыл лицо ладонями и зарыдал в голос.

— Но… — хозяин кабинета сделал паузу. Его столь нелестно охарактеризованный собеседник осторожно выглянул из-за неплотно сомкнутых пальцев и замер в ожидании. — Я, к моему глубокому сожалению, вынужден это сделать.

— Вы сможете узнать, где лечится этот Шевченко? — с надеждой спросил воспрянувший к жизни бизнесмен. Щеки его порозовели, слезы начали подсыхать. — Сообщите мне, и я пошлю людей.

— Вы уже посылали к нему людей, забыли? Давайте каждый будет заниматься своим делом, вы — производить кальсоны и торговать прокладками, а я — решать деликатные вопросы.

— Но я могу быть уверен, что…

— К сожалению, можете… — взял лист бумаги и передал его расцветающему на глазах Игорю Сергеевичу.

— Что это?

— Реквизиты банка, номер счета и сумма.

Сенчуков вгляделся в цифры и опять стал похож на умирающего лебедя.

— Но позвольте, — пробормотал он.

— Не позволю. Скупой всегда платит дважды, вам придется это сделать трижды. Крайний срок выплаты — послезавтра. Уразумели?

— Да, — проблеял тот и опять заплакал.

— Если так, то не вижу смысла в дальнейшем общении. Уходите.

Первый раз я ненадолго очнулся в стремительно несущейся «скорой», а потом уже на операционном столе, как раз перед тем, как примерить маску с наркозом. Дальше все было как всегда: пробуждение, больше напоминающее всплытие на поверхность из глубины, сильный озноб от проходящего наркоза и, наконец, боль.

— Очень удачно вас продырявили… — сообщил оперировавший меня врач, молодой, хмурого вида парень. Он больше походил на недостреленного братка из девяностых, нежели на толкового хирурга. Других, как я понял, в этой больничке не держали… — Внутренние органы серьезно не пострадали, — закурил сам и дал мне огонька. — Через месяц будете как новенький, только шрамы останутся.

— Ну, и хрен с ними, — безмятежно молвил я, удобно расположившись на широкой, удобной кровати, меньше всего напоминающей знакомое каждому хворому россиянину скрипящее больничное убожество. Там, куда я попал, все было исключительно по высшему классу.

Ближнее Подмосковье к северо-западу от столицы. Оборудованный по последнему слову медицинской техники корпус в бывшем заводском профилактории. Квалифицированный, прекрасно вышколенный персонал, отдельные просторные палаты, чистота и полное отсутствие больничной вони. Прекрасная кормежка. Тишина. А если принять во внимание рвущиеся в космос цены на землю в Подмосковье? Представляю, сколько ухарей пыталось оттяпать под себя эти гектары с постройками. Так и встают перед глазами щекастые сельские рейдеры, только что удачно захватившие колхозный коровник. Сурового вида ребята из района, московские мальчики… Все они точно приезжали сюда померяться крутостью и административным ресурсом и с одинаковым успехом. Тут уж последнему дурню становится ясно, что этим великолепием владеют очень серьезные люди с прихватами на самом верху.