Андрей Дышев - Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

— Ты думаешь, это банда? — спросил я.

Оборин пожал плечами, оглядывая скалы.

— Не знаю, старина, не знаю. Но вряд ли пастухи.

— Сколько, ты говоришь, ходу от Черной Щели до этого места?

— Часа два.

— А за час можно дойти?

Оборин понял, о чем я думал.

— Ну, если только бегом.

— Прекрасно, — ответил я и полез за сигаретой. — Замечательно!

Мы шли по тропе, и гранитные валуны ломаным строем наползали на нас, обходили, будто боясь раздавить. Солнце стремительно темнело снизу, будто опускалось в лужу чернил и впитывало их в себя. Ярко-синее небо напоминало теплое южное море, каким-то чудом прилипшее к звездам.

Я быстро шел за дозором, стараясь не упускать из виду Латкиных. Хорошо представляя после сегодняшних событий, что может ожидать меня впереди, я все же испытывал странное упоение своей силой и властью, которую давало оружие.

Не прошло и десяти минут после выхода на гребень, как Латкины стали вести себя странно. Поднявшись на треугольный валун, похожий на акулий плавник, они вдруг упали, прижавшись к камню, будто их чем-то придавило сверху. Один из них отполз, оглянулся и замахал рукой.

Вот оно! Я присел на колено, поглаживая автомат. Оборин тоже остановился, повернулся и жестом показал, чтобы рота приготовилась к бою.

Один из братьев уже мчался к нам на полусогнутых ногах, все время оглядываясь, будто его преследовали.

— Бородатые, товарищ капитан. Человек пятнадцать…

— Идут сюда?

— Нет, сидят!

— Вот вам и чертик на крестике, — сквозь зубы процедил Оборин, взглянул на меня, соболезнующе усмехнулся и добавил: — Повезло тебе…

Чудак, он сочувствовал мне!

Встав на ноги, я рванул по ровной прогалине к «акульему плавнику», где лежал Латкин-второй, взобрался на валун и лег рядом с солдатом.

То, что я увидел, было и жутким, и захватывающе интересным. В неглубокой, похожей на гигантское блюдо ложбине, окруженной подобно кратеру каменным частоколом, сидела группа людей с оружием в руках. Они были настолько близко, что я без труда различил старенькие «ППШ», короткоствольные винтовки, автоматы и пулеметы с широкой дульной насадкой и огромными дисками. Люди были одеты в поношенное пыльное тряпье, сандалии и ботинки, на головах — тюбетейки и чалмы. В середине группы, опираясь рукой на винтовку, как на костыль, стоял коротко стриженный парень и о чем-то горячо говорил. Похоже, его не очень внимательно слушали, кое-кто лежал на спине, глядя в небо, другие беседовали между собой, третьи протирали тряпками оружие. Но когда тот схватил винтовку обеими руками за ствол и с размаху ударил прикладом о булыжник, «духи» сразу вскочили на ноги, стали спорить, размахивая руками и толкая друг друга.

Я взглянул на Латкина. Солдат следил за происходящим в ложбине, как за головокружительным цирковым трюком. Даже рот приоткрыл.

На середину вышел степенный, опоясанный кожаными ремнями бородач, воздел руки к небесам, застонал и заговорил. Но стриженый вдруг заорал, не давая бородатому произнести ни слова, подошел к нему вплотную и принялся что-то объяснять, показывая рукой то на небо, то в нашу сторону, будто видел нас. И в ту же минуту раздался выстрел. Я почувствовал, как рядом вздрогнул и напрягся всем телом Латкин… Стриженый схватился за живот, упал на колени, ударился головой о землю и повалился на бок. «Духи», как по команде, взялись за оружие. Бородатый сунул за пояс пистолет и побрел к скалам. Несколько раз он повернулся, выкрикивая, наверное, угрозы и проклятия. Он дошел почти до самых камней, как его окликнули. Моложавый детина в джинсах, сидевший все это время в стороне, вразвалку подошел к бородатому и протянул руку. Потом они обнялись — так, во всяком случае, мне показалось. Парень в джинсах наконец повернулся и пошел обратно. А бородатый медленно опустился на землю и остался лежать там без движения.

— Ты что-нибудь понял? — спросил я, повернул голову и увидел рядом с собой Оборина. Я с трудом его узнал. Лицо ротного, еще недавно такое сосредоточенное, бесстрастное, теперь выражало нескрываемую радость. Он весь подался вперед, будто собирался вот-вот вскочить на ноги и броситься в ложбину.

— Смотри! — зашептал он лежащему рядом Сафарову и протянул бинокль: — Смотри же!..

Сержант долго не отрывал бинокль от глаз, а Оборин нетерпеливо толкал его плечом.

— Ну? Ну же, Сафаров?

— Это Джамал, — наконец ответил сержант, глядя на Оборина ошарашенными глазами. — Вы видели — он укокошил главаря, старого Гафура!.. О, товарищ капитан, что они делают?

«Духи» стаскивали с себя кожаные ремни, портупеи и заталкивали вместе с оружием в щели между камнями. Банда, ни о чем не подозревая, обезоруживала себя в ста метрах от нас!

— Сафаров, спустись к радиостанции и передай Железко, что мы следим за группой Джамала. Следующий выход на связь — через двадцать минут.

Оборин тронул меня за руку.

— Спускаемся… Латкины — вести наблюдение!

Он улыбался.

— Ну, как? Впечатлило?

— Что ж, пора заявить о себе, — сказал я, с отвращением чувствуя, как от волнения дрожит и прыгает на каждом слове мой подбородок, и потянулся к автомату. «Достаточно короткой очереди в воздух, — с тоскливым равнодушием подумал я, — и они, конечно, сразу же бросятся за оружием. Одна очередь в воздух или… Или, может быть, к черту это благородство? Полоснуть из автомата по их спинам, как они по Блинову?..»

Оборин вынул из полевой сумки карту и близоруко склонился над ней.

— Главное сейчас — не спугнуть их, не обнаружить себя.

Я с недоумением уставился на него.

— Чего ты волнуешься? Бери их голыми руками, — меня раздражала его медлительность и эта непонятная предосторожность. — Ты хочешь окружить банду?

— Окружить, окружить, — бубнил под нос Оборин, водя карандашом по карте. — Будем отходить… Вот только стоит ли снова возвращаться по тропе?.. Ты не суетись, я тебе все объясню…

Но я не мог спокойно сидеть, встал и в то же мгновение встретился глазами с Киреевым. Солдат стоял, слегка пригнувшись, недалеко от меня и, не скрывая, внимательно слушал наш разговор.

— Вы что-то хотите сказать, Киреев?

Он едва заметно покачал головой и, не спуская с меня глаз, медленно поднялся к Латкиным.

— Куда ты собрался отходить, Паша? — Я осторожно потянул карту за уголок. Смысл происходящего, кажется, стал доходить до меня.

— Домой, конечно… Понимаешь, — он поднял на меня глаза, покусывая кончик карандаша, — с этим самым Джамалом, который только что убил главаря банды, я встречался полгода назад. У нас с ним был очень интересный и полезный разговор…

Оборин не успел досказать. Наверху что-то металлически звякнуло, затем раздался глухой стук, и, подняв голову, я увидел, как Сафаров метнулся на камни, прикрывая кого-то своим телом. Рядом, подтянув колени к животу, лежал Латкин и с испугом смотрел на сержанта.