Дмитрий Щербаков - Беспощадная страсть

Он опять схватил его за волосы, полоснул ножом вокруг головы и рывком содрал скальп. Из рассеченных жил хлынула кровь.

Рев Газавата слился с безнадежным щемящим криком Милы. Ей казалось, что это Север сейчас оскальпировал самого себя.

Белов отшвырнул кровавый трофей прочь, вытер нож об одежду Газавата и поглядел в глаза своей жертве. Бандит оставался в сознании.

— Ну как тебе такой расклад, приятель?! — вопросил Север торжествующе.

— Ты псих… — простонал Николай. — Перевяжи меня…

— Хрен тебе, детка!

— Перевяжи… Я ведь истеку кровью…

— Сперва информация!

— Ладно, твоя взяла… Я все расскажу. А то умру от потери крови раньше, чем подоспеет помощь. Только ты перевяжи меня. Бинты есть в аптечном ящике, он под лежанкой…

— Перевяжу, но учти: будешь потом молчать, я бинты с тебя просто сорву, ты понял?!

— Понял. Перевязывай.

Газават был страшен: искаженное болью лицо залито кровью, череп — сплошная кровавая рана.

Север нашел аптечный ящик, перевязал Газавату голову. Подумав, перевязал ему и простреленное колено.

— Готово. Теперь говори, а то я эти тряпки разом срежу! — Белов держал нож наготове.

— Прежде дай слово, что потом не убьешь меня. Говорят, твоему слову можно верить.

— Север Белов никогда своего слова не нарушал, это любой знает! — напыщенно выдал Север.

— Так обещаешь не убивать меня?

— Обещаю.

— Хорошо. Тебя интересует, откуда я беру дешевый героин? Объясняю. У меня собственная плантация опиумного мака.

— Где?

— Километрах в ста от города.

— Ты врешь! В нашем климате опиумный мак не вызревает! Из того, что растет у нас, невозможно делать героин!

— Это смотря какой мак! — криво усмехнулся Газават. — Мой мак — чернобыльский, облученный, мутировавший. Он огромных размеров, и «дури» в нем содержится больше, чем в лучших сортах азиатского! Я в свое время купил семена у чеченов, а они привезли их из Белоруссии!

— Ты ж воевал с чеченами!

— Сперва воевал, потом помирился. Они сейчас главные оптовые покупатели моего героина. Распространяют по всей России, да и Европе с Америкой перепадает.

— Как найти плантацию?

— Карта в сейфе. Сейф в углу, за лежанкой. Он замаскирован. Нажмешь на кнопку возле задней левой ножки лежанки, в стене откроется тайничок, в нем сейф. Там, кстати, не только карта…

— А ключ от сейфа?

— Ключа нет. Замок кодовый.

— Назови код.

Газават назвал. Север чувствовал — бандит не врет.

— Как тебе удается скрывать плантацию от ментов? Я имею в виду не здешних, ссученных, а РУОП, например…

— А здесь кругом леса — глухие, непролазные… Даже с воздуха заметить мой мак довольно трудно. Да никто специально и не ищет. Кому придет в голову искать в наших местах плантацию опиумного мака?

— Кто на ней работает?

— Дагестанцы. Представители одного бедного рода. Точнее, народа. Ихний аул в Дагестане, человек триста — это отдельный народ, со своим особым языком и особыми обычаями. Однажды в наш город залетел джигит из этого аула, залетел почти случайно и умудрился повздорить с чеченами. Его чуть не убили. А я отбил парня: враг моего врага — мой друг, я как раз тогда «зачищал» местную чеченскую общину под гребенку. Так вот, тот малый оказался сыном вождя своего народа, или что-то в этом духе. Потом я ездил к нему в гости, в Дагестан, и весь аул на Коране поклялся верно служить мне. Теперь тамошние молодые джигиты проходят на моей плантации производственную практику, — Газават опять усмехнулся. — Я им доверяю абсолютно, тем более что являюсь для их народа благодетелем почище Аллаха. За счет работы на меня весь аул стал жить безбедно.

— А где перерабатывают мак в героин?

— На городских фабриках, которые нынче остановлены, есть мои цеха. Они единственные функционируют бесперебойно. И строго засекречены. Пашут там те же дагестанцы, вахтовым методом, так что в городе их почти не видно. А производство наладили местные специалисты-оборонщики. Их семьям тоже жрать хочется, и желательно сладко жрать. Впрочем, все материалы на данную тему ты найдешь в сейфе.

— Как ты вывозишь героин из города?

— Вывозит мэр и его администрация по своим каналам. Наш мэр женат на дочке областного губернатора, ему везде зеленая улица… По крайней мере в границах области. А дальше уже заботы чеченов, покупателей… Впрочем, и об этом — тоже в сейфе…

Мила слушала разговор мужчин и тихо, надрывно стонала. Она думала, что вот сейчас навсегда теряет любимого мужа, единственного драгоценного для нее человека в жизни. В тот момент, когда Север срывал скальп с Газавата, Мила вдруг всем своим существом ощутила, что ее муж — самый страшный человек на Земле… «Стоит ли вообще после этого жить? — думала девушка. — Север теперь станет наркобароном, уже окончательно ясно, что станет… Как мне перенести это, Господи?!»

Слушая Газавата, Север стоял спиной к двери зала. Мила, погруженная в свои мысли, вообще не видела ничего вокруг.

— Отойди от босса, Сатир, и не делай резких движений! А то мы завалим твою бабу! — услышал вдруг Белов грубый голос, раздавшийся сзади. Север медленно обернулся и увидел три «Кедра», два из которых были наведены на Милу, а один — на него самого. Оружие держали парни в камуфляжке.

Когда Ватин и Чугун прорвались наконец к особняку Газавата, они были уверены, что за спиной оставили только трупы. Бандиты израсходовали весь свой запас гранат. После такой «зачистки», считали парни, никто из «бомжей» остаться в живых просто не мог.

— Отдышаться бы, шеф… — пробормотал Чугун, останавливаясь у проема выбитых ворот ограды виллы.

— Десять секунд! — разрешил Ватин. — Может, и Беркут с Крокодилом пока подгребут, если целы остались…

Беркут появился почти тотчас. Но один.

— Вперед, быстро! — приказал Ватин обоим бойцам. — А где Крокодил? — спросил он Беркута уже на бегу.

— Издох, ко-зел! — Беркут яростно сплюнул. — Ссыкло поганое! Чуть меня с собой не утащил!

— Издох из-за собственной трусости? — уточнил Ватин.

— Только из-за нее! — Беркут клокотал.

— Тогда черт с ним! — «отпел» парня Ватин. — А «бомжей» вы на своей стороне всех положили?

— Кажись, всех… Как бульдозером проехались…

— Отлично!

Больше бандиты не переговаривались — берегли дыхание.

…И вот они стояли в дверях зала, держа на прицеле Севера и Милу. Север понимал: его не убили сразу только потому, что боялись задеть Газавата. Тот находился на одной линии огня с Беловым.

Увидев своих, Газават словно ожил.

— Ватин, братуха! — захрипел он. — Не чаял уже тебя живым встретить!

От боли, спровоцированной эмоциональным напряжением, Николай, подобно японцу, со свистом втянул в себя воздух сквозь зубы.