Эрл Гарднер - Дело о двойняшке

— Какую еще мастерскую?

Мьюриель нервно засмеялась.

— Мне сложно объяснять по телефону, мистер Мейсон. Я страшно расстроена, и вы, наверное, не в состоянии представить истинную картину. У моего отца два хобби — вырезает мелкие вещи из дерева и лепит из глины. Он занимается этим в своей мастерской. Я сейчас нахожусь в ней. Здесь валяется сломанный стул, по всему полу разбросаны деньги и растекается лужа… крови.

— Оставайтесь на месте, — приказал Мейсон. — Я немедленно выезжаю. Вы обсуждали с кем-нибудь то, что произошло?

— Нет.

— Молчите. Ни к чему не прикасайтесь. Оставайтесь на месте.

— Папина салфетка валяется здесь на полу и…

— Никуда но уходите, — перебил Мейсон. — Я еду к вам. Ни до чего не дотрагивайтесь. Мастерская находится в том же здании, что и гаражи, за домом?

— Да.

— Естественно, имеется подъезд к гаражу. А внутри найдется место для моей машины?

— Да.

— Значит, я заеду прямо в гараж. Ждите меня. — Мейсон повесил трубку и повернулся к секретарше. — Оставайся на месте, Делла. Я уезжаю.

— А что со встречей в одиннадцать тридцать?

— К тому времени я уже вернусь. Однако, я сомневаюсь, что мы увидим Эдварда Картера.

Мейсон схватил шляпу, бросился по коридору к лифту, спустился в холл, отправился на стоянку, сел в машину и вписался в поток движущегося автотранспорта.

Ему потребовалось двадцать пять минут, чтобы добраться до нужного дома на авеню Вауксман.

Из огромного особняка не слышалось ни звука. Адвокат завернул на подъездную дорогу, въехал в гараж и поставил машину.

Открылась дверь и появилась грациозная девушка лет двадцати с каштановыми волосами, теплым взглядом глаз цвета агата, прекрасной фигурой и длинными ногами. Она постаралась улыбнуться.

— Мистер Мейсон? — воскликнула она, увидев, как адвокат выходит из машины.

Мейсон кивнул.

— Вы — Мьюриель Джилман?

— Да.

— А это — мастерская?

— Нет, фотолаборатория моей мачехи.

— Кто ездит на спортивном автомобиле? — поинтересовался Мейсон, показывая на машину, занимающую в гараже центральное место.

— В основном, Гламис и я. Иногда Нэнси, моя мачеха. Второй машиной — той, что с двумя дверьми, — мы пользуемся, когда отправляемся куда-то всей семьей.

— Остальные члены семьи встали?

— Они обычно спят до полудня.

— Давайте посмотрим, что тут у вас, — предложил Мейсон.

— Следуйте за мной, пожалуйста, — пригласила Мьюриель. — Я покажу, куда идти.

Мейсон прошел за ней в фотолабораторию, увидел в различных углах очертания увеличительных приборов, раковину, бачок для проявления пленок и несколько ящиков, где хранились негативы и готовые снимки.

— Пожалуйста, подержите дверь в гараж открытой, — попросила Мьюриель, — пока я не доберусь до второй двери. В таком случае нам не придется зажигать свет.

Мейсон остался ждать у входа.

Мьюриель пересекла комнату и распахнула дверь.

— Вот папина мастерская, — сообщила девушка.

Мейсон заглянул внутрь, затем взял Мьюриель за плечи, не позволяя ей войти. Они остались в темной комнате, заглядывая сквозь дверной проем в мастерскую.

Там лежали пилы, стояли токарный и шлифовальный станки и другое оборудование, необходимое для работы по дереву. На стропилах по всей комнате крепились куски различных дорогих пород дерева, расположенные таким образом, чтобы поверхности не соприкасались друг с другом. Еще несколько кусков лежало на верстаке. Пахло кедром, сандаловым деревом и опилками.

Красное пятно выглядело мрачно среди множества стодолларовых купюр, устилающих пол, словно ковер.

— Это та салфетка, которой пользовался ваш отец? — уточнил Мейсон.

— Да.

— Вы уверены?

— Ну… пропала салфетка, а это одна из наших салфеток.

Мейсон нагнулся и поднял ее.

— Есть следы яйца, — заметил адвокат.

— Я уверена, что это папина салфетка, мистер Мейсон. Он ел яичницу с домашней колбасой на завтрак.

— Из скольких яиц?

— Из двух.

— Сколько кусков колбасы?

— Два больших.

— Домашняя колбаса?

— Да. Мы ее замораживаем, а потом размораживаем перед тем, как подавать на стол.

— Он еще что-нибудь ел?

— Овсяную кашу, поджаренный хлеб и кофе.

— Сок?

— Да, апельсиновый.

Мейсон внимательно осмотрел салфетку, затем свернул с задумчивым видом и опустил в карман пальто.

— А после этого ваш отец сказал, что все еще голоден?

— Попросил поджарить ему еще один кусок колбасы и одно яйцо.

— Это заняло какое-то время?

— Достаточно много времени, потому что колбаса оказалась очень сильно замороженной, и мне пришлось воспользоваться электроножом.

— Понятно.

Мейсон прошел по цементному полу к зловещему красному пятну. Пока он его рассматривал, Мьюриель продолжала описывать утренние события.

Адвокат внимательно слушал ее, а потом склонился над пятном. Вначале у него на лице появилось удивленное выражение, потом он опустил в жидкость указательный палец, потом потер большой и указательный пальцы друг о друга, понюхал и заявил:

— Это не кровь. Какая-то красная эмаль.

— О, Боже! — воскликнула Мьюриель. — Вы уверены?

— Уверен, — кивнул Мейсон, оглядываясь вокруг. — А вон там на полке стоит банка с эмалью.

Мьюриель уже сделала два шага по направлению к банке, но Мейсон не дал ей до нее дотронуться:

— Минутку. Нельзя оставлять на банке отпечатки пальцев. Ее уронили, а потом поставили на место. Вы случайно не знаете, когда это могло произойти?

Девушка покачала головой.

— А когда сломали стул?

— Не знаю. Но здесь, определенно, шла борьба и…

— Борьба была — это несомненно, однако, мы но представляем, когда именно, мисс Джилман. Нельзя приходить к поспешным выводам. Не исключено, что ваш отец зашел в мастерскую, увидел на полу банку с эмалью, сломанный стул, и решил поставить банку на место. Это банка с небольшим отверстием сверху, которое закрывается крышкой. Возможно, крышка отошла. Вероятнее всего, что вытекла не вся эмаль, однако, я не хочу припасаться к банке. Следует проявлять осторожность, чтобы не оставить отпечатков пальцев.

— Мои отпечатки здесь определенно есть, — сообщила Мьюриель. — Я часто прихожу сюда посмотреть, как работает папа.

— В любом случае, не следует оставлять свежих отпечатков. Они могут перекрыть чьи-то еще. Давайте пересчитаем деньги.

Они собрали стодолларовые купюры и разложили на столе. Мейсон повернулся к Мьюриель и поинтересовался:

— Сколько вы подняли купюр?

— Сорок восемь.

— И я пятьдесят две. Значит, здесь ровно сто купюр или десять тысяч долларов. Вы знаете что-нибудь о них? Есть какие-нибудь соображения откуда они взялись?

Мьюриель покачала головой.

— Здесь найдутся резинки? — поинтересовался Мейсон.