Джорджетт Хейер - Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

– Ну? – резко спросила она. – Что там?

– Простите, что прерываю, – произнесла Бьюла, выкладывая на кресло шелковый лоскут. – Это ближе всего к тому материалу, какой вы велели взять за образец.

– Никуда не годится, – заявила миссис Хаддингтон, презрительно теребя лоскут кроваво-красным ногтем. – Казалось бы, вы должны сами видеть это.

– Именно так, однако я решила принести вам доказательство. Икра всюду стоит одинаково.

– Иногда спрашиваю себя: за что я вам плачу?

Бьюла вспыхнула и поджала губы.

– Вот и я постоянно твержу то же самое! – подхватила мисс Пикхилл. – Для чего здоровой женщине твоего возраста, Лили, нужен секретарь, или как там называет себя мисс Бертли? Бегать за покупками? Икра? Очередной многолюдный прием? Бедный отец перевернулся бы от этого в гробу.

– Довольно! – произнесла мисс Хаддингтон, жестом отпуская Бьюлу.

– Я еще понадоблюсь вам сегодня? – спросила та.

Миссис Хаддингтон заколебалась. У нее намечались посещение театра и последующий ужин в новейшем и моднейшем ресторане Лондона, а значит, секретарь была ей уже ни к чему.

– Нет, можете идти, – промолвила она. – Не опаздывайте завтра утром.

– Я никогда не опаздываю. Хорошего вечера!

– Дерзкие манеры у этой девицы! – проворчала мисс Пикхилл, когда за Бьюлой закрылась дверь. – Хотя ты сама виновата, у тебя замашки погонщицы рабов! Полагаю, она вот-вот уйдет от тебя.

– Никуда не денется! – усмехнулась миссис Хаддингтон.

– Напрасно тешишь себя надеждами! Нынешние девушки не желают, чтобы ими помыкали. Мое дело предупредить.

– Я знаю о мисс Бьюле Бертли слишком много, чтобы она поторопилась уйти. А сейчас, если не возражаешь, я поднимусь переодеться. Собираюсь в театр.

– Театры, балы! – прошипела мисс Пикхилл. – По-моему, у тебя на уме одно это. Где ты берешь деньги на все эти причуды? Ведь Хьюберт не оставил тебе состояния. А если бы и оставил, правительство все равно отняло бы его у тебя. Иногда я часами лежу без сна и переживаю из-за твоего образа жизни, Лили. Того и гляди, прочитаю в газете, что тебя привлекли к ответственности за обман налогового управления или за содержание игорного дома.

– Игорный дом? Опомнись, Вайолет!

– С тебя станется, – мрачно отозвалась мисс Пикхилл. – Можешь сколько угодно дурачить своих надутых друзей, но меня не проведешь! Ты ни перед чем не остановишься, Лили. Всегда была такой: лишь бы добиться своего, не важно, какими средствами! Никогда не забуду, как ты отвергла беднягу Чарлза Фриска, потому что появился Хьюберт с вдвое большим доходом. О мертвых плохо не говорят, но мне он никогда не нравился, отцу и подавно. Он повторял, что в нем есть какая-то червоточина, а уж с какими типами он якшался… До чего же все они были вульгарны! Как этот Сэтон-Кэрью, с кем я вечно здесь сталкиваюсь!

– Против этого есть верное средство: не приходить сюда! – заявила миссис Хаддингтон.

– Я знаю, что меня здесь не ждут. Но кровь не водица, и я помню о своем долге, Лили!

Она подставила сестре щеку, к которой миссис Хаддингтон слегка прикоснулась своей щекой, и сказала, что можно не вызывать дворецкого, так как найдет дорогу сама. После ее ухода миссис Хаддингтон уже двинулась к себе в комнату, но тут дверь опять открылась, и перед ней предстала дочь.

Девятнадцатилетняя Синтия Хаддингтон была девушкой выдающейся красоты: ослепительная золотая блондинка с огромными ярко-синими с зеленым оттенком глазами. Стройная фигура, элегантный покрой одежды и умеренное пользование тушью для бровей и ресниц доводили ее облик до совершенства. Дорогой девичий пансион, мало что добавивший к ее незавидным умственным способностям, научил ее двигаться грациознее сверстниц. Она хорошо танцевала и каталась на коньках, неплохо играла в теннис; недурно держалась в седле и могла не ударить в грязь лицом на выездке, но не на охоте. Характер у нее был неровный, здоровье не очень крепкое. В свой первый светский сезон Синтия частенько болела, но постепенно привыкла поздно ложиться, стала проявлять необходимую в свете выносливость и научилась быстро восстанавливать силы. Занимаясь приятными ей делами, она бывала весела и добродушна, но, когда что-либо нарушало ее планы, с ней могло случиться, по выражению ее матери, «нервное завихрение», то есть приступ гнева. Недоброжелатели категорически отказывали Синтии в уме, но были, пожалуй, несправедливы. Когда выдавалось несколько свободных минут, она листала светские журналы, а порой даже читала подписи под фотографиями в них. Войдя в свою спальню, неизменно включала радио.

Сейчас Синтия имела утомленный вид, но все равно выглядела чрезвычайно кокетливо в маленькой шляпке и на высоченных каблуках. Не отрывая взгляда от рекламных проспектов, она проговорила немного в нос:

– Мама, я столкнулась в дверях с тетей Вайолет. Никуда от нее не деться! Зачем ты впускаешь ее в дом? От нее одна зараза.

– Не могу же я ей запретить, – ответила миссис Хаддингтон, с нежностью глядя на изящную фигурку дочери. – Тебе идет это платье. Раньше я сомневалась, а теперь вижу – идет. Где ты была, дорогая?

– В кино с Лансом. Потом попили чаю. – Синтия опустилась в кресло и сняла шляпку. – Мне не понравилось: с титрами, все говорят по-итальянски, просто слабительное какое-то! Зато Ланс в полном восторге.

– О! – отозвалась миссис Хаддингтон. – Ланс? Ну, ничего. Не скажу, что этот молодой человек мне очень нравится, я бы одобрила, если бы ты встретилась с Тимоти Хартом.

– Тимоти – просто чудо! – согласилась дочь. – И внешностью выигрывает у Ланса: мне нравятся голубые глаза в сочетании с темной шевелюрой, а тебе? Хотелось бы, чтобы аристократом был он, а не Ланс.

Миссис Хаддингтон не уловила в этих наивных речах ничего предосудительного. В целом она была с ними согласна, однако заметила, что принадлежность к аристократии – еще не все.

– Мне не нравится образ жизни Гизборо и его причудливые идеи. Если бы не его наследственный титул… – Она сделала выразительную паузу. – Конечно, лорд Гизборо – звучит громко, но воспитание у него хромает. – Насколько я смогла выяснить, мать у него была женщина простая, к тому же… Но это не важно.

– Ты о том, что, прежде чем выйти замуж за отца Ланса, она была его любовницей? – уточнила Синтия. – Трикси ужасно этим горда, потому что она коммунистка и выступает против уз брака.

– Беатрис Гизборо ничем не может меня удивить, хотя отрицание брака не имеет ничего общего с коммунизмом.

– Неужели? Наверное, я что-то напутала. Но я точно знаю: она жалеет, что отец женился на ее матери, ведь не будь этой женитьбы, Ланс не стал бы лордом Гизборо – ненавистный ей титул! К ней самой тоже не обращались бы «достопочтенная». Она упорно уговаривает Ланса стать просто «мистером Гизборо». Вряд ли бедняжке Лансу это понравилось бы. По-моему, он наслаждается тем, что лорд.