Агата Кристи - После похорон

И юрист с неодобрением посмотрел на Майкла Шайна с его светлыми волосами и грубоватым очарованием.

Вот Сьюзан, дочь Гордона, смотрелась бы на сцене гораздо лучше, чем Розамунда. В ней гораздо больше индивидуальности. Пожалуй, даже слишком много для обычной жизни. Она стояла совсем близко, и мистер Энтвисл незаметно осмотрел ее. Темные волосы, светло-карие, почти золотистые глаза, полный, привлекательный рот… Рядом с ней стоит ее муж, с которым они только что поженились, — помощник аптекаря, если он правильно понял. Вот уж воистину помощник аптекаря! Во времена мистера Энтвисла девушки не должны были выходить замуж за мужчин, которые работают за прилавком. Но сейчас все переменилось, и они выходили замуж за кого попало ! Казалось, что этот молодой человек с песочными волосами и ничем не примечательным лицом чувствует себя не в своей тарелке. Сначала пожилой адвокат не мог понять почему, но потом решил, что на этого юношу произвело слишком сильное впечатление количество родственников его жены.

Последней, на кого обратил внимание мистер Энтвисл, была Кора Ланскене. И в этом была некая справедливость, потому что Кора была в семье последышем. Самая младшая сестра Ричарда, она родилась, когда их матери только что исполнилось пятьдесят. Бедная женщина не пережила своей десятой беременности (трое ее детей умерли в младенчестве). Бедная малышка Кора! Всю свою жизнь она была обузой для окружающих — росла высокой и неуклюжей, а кроме того, имела привычку время от времени выпаливать вещи, которые лучше бы никто не слышал. Все ее братья и сестры были к ней очень добры, стараясь нивелировать ее физические недостатки и исправлять ее ошибки в обществе. Никому и в голову не приходило, что Кора может выйти замуж. Она никогда не была привлекательной, а ее слишком пристальное и навязчивое внимание к молодым людям, посещавшим их дом, заставляло тех ретироваться в состоянии сильной паники. А вот уже потом, лениво вспоминал мистер Энтвисл, появился этот Ланскене — Пьер Ланскене, наполовину француз, с которым она встретилась в Школе изобразительных искусств, где брала уроки того, как правильно изображать цветы акварелью. Однако как-то раз Кора забрела в класс, где рисовали живую натуру, и там встретила Пьера Ланскене, после чего, вернувшись домой, заявила, что собирается за него замуж. Ричард Эбернети свадьбе воспротивился — ему совсем не понравился Пьер Ланскене, которого он считал обыкновенным охотником за богатыми невестами. Но пока он занимался изучением прошлого молодого человека, Кора сошлась с ним и выскочила за него замуж. Основную часть своей жизни они провели в Бретани, Корнуэлле и других местах сборищ художников. Ланскене был отвратным художником и не очень приятным человеком, но Кора оставалась ему верна и так никогда и не простила своей семье ее отношения к Пьеру. Ричард выделил сестре очень щедрое ежемесячное пособие, на которое они с мужем, как полагал мистер Энтвисл, и жили. Адвокат не был уверен, что за свою жизнь месье Ланскене заработал хоть шиллинг. Умер он лет двенадцать назад, а может быть, и раньше, подумал Энтвисл. И вот теперь появилась его вдова, фигурой напоминающая подушку, одетая в легкий артистический траур с гирляндами из черного агата, которая бродила по дому своего детства, дотрагиваясь до каких-то вещей и восклицая от удовольствия, что что-то из них она еще помнила. Кора совсем не пыталась изображать горе из-за кончины своего брата. Хотя, подумал мистер Энтвисл, она никогда не любила притворяться.

Вернувшись в комнату, Лэнскомб глухим и торжественным голосом, подходящим к ситуации, объявил:

— Ланч подан!

После прекрасного супа из курицы и множества холодных изысков, которые сопровождались превосходным шабли, атмосфера похорон несколько разрядилась. Большого горя по поводу кончины мистера Ричарда Эбернети никто из присутствовавших не испытывал, потому что ни у кого не было с ним тесных связей. Их поведение было достаточно благопристойным и подавленным (за исключением поведения Коры, которая не скрывала, что наслаждается жизнью), но сейчас все чувствовали, что дань приличиям отдана и что пора переходить к своему нормальному состоянию. Мистер Энтвисл только поощрял такой переход. Он имел большой опыт проведения похорон и прекрасно чувствовал, когда должен произойти возврат к обыденной жизни.

После того как ланч был закончен, Лэнскомб пригласил всех пройти в библиотеку, где был накрыт кофе. В его представлении все необходимые деликатности на этом заканчивались. Наступило время заняться делом, а именно — завещанием. Старый дворецкий считал, что библиотека с ее книжными полками и тяжелыми красными бархатными шторами обладала необходимой для этого атмосферой. Он обслужил всех присутствовавших, а затем удалился, прикрыв за собой дверь.

После нескольких ничего не значащих фраз все стали поглядывать на мистера Энтвисла.

— Мне надо успеть на поезд в три тридцать дня, — начал он.

Как оказалось, всем остальным надо было успеть на этот же поезд.

— Как вы все знаете, — произнес старый юрист, — я душеприказчик Ричарда Эбернети.

— Я этого не знала! — радостно прервала его Кора Ланскене. — Неужели? А он мне что-нибудь оставил?

Уже не в первый раз Энтвисл заметил, что у Коры имеется неуместная привычка бесцеремонно вмешиваться в беседу. Поэтому он бросил на нее осуждающий взгляд и продолжил:

— Еще год назад завещание Ричарда Эбернети было очень простым. Помимо нескольких небольших сумм, он все оставлял своему сыну Мортимеру.

— Бедный Мортимер! — заметила миссис Ланскене. — Мне кажется, что этот полиомиелит просто ужасен.

— Смерть Мортимера, наступившая так быстро и неожиданно, оказалась для Ричарда сильным ударом, — говорил тем временем юрист. — Ему потребовалось несколько месяцев, чтобы от него оправиться. Я обратил его внимание на необходимость сделать новые распоряжения, касающиеся наследства.

— А что было бы, если б он не сделал нового завещания? — спросила Мод Эбернети своим глубоким голосом. — Все деньги что, перешли бы к Тимоти как к наследнику по прямой линии?

Мистер Энтвисл открыл было рот, чтобы объяснить тонкости наследования по прямой линии, однако потом передумал и сухо сказал:

— По моему совету Ричард решил написать новое завещание. Однако перед этим он решил получше познакомиться с нашим молодым поколением.

— Он действительно оценивал нас, — внезапно рассмеялась Сьюзан. — Сначала Джорджа, потом Грега и меня, а потом Розамунду и Майкла.

Тонкое лицо ее мужа Грегори Бэнкса покраснело, и он резко сказал:

— Мне кажется, что тебе не стоит так говорить, Сьюзан. «Оценивал», скажешь тоже!