Николай Гончаров - Стрекоза ломает крылья

— Думаю, что не только можно, но и нужно. Он человек честный и откровенный. Я знаю его давно. Парень простой, добродушный, любит повеселиться в обществе женщин. Его отец — полковник в отставке, но сын никогда не кичился этим. Он любит военную службу, не тяготится ею и не стремится получить каких-либо привилегий по службе или выгадать тепленькое местечко. Как он тут?

— Освоился, — сказал Максимов. — Создал «команду» преферансистов, участвует в художественной самодеятельности, поет.

— Таким он был и у нас. Кроме магнитофона и гитары, никакого имущества не имел. Но почему он так скрывал приезд сестры? Знали ли об этом в полку?

— К сожалению, о приезде сестры Положенцев никому не рассказывал. На службу, как всегда, приходил вовремя и только вечерами старался не задерживаться в части. Все это я узнал по просьбе сотрудников из Москвы, когда ее уже здесь не было. Раньше приезд сестры никого не интересовал.

Зацепину хотелось узнать, зачем Эльвира, если это была она, приезжала к Положенцеву и куда выехала из Приморска.

Вечером, к половине седьмого, Зацепин и Максимов были у домика, где квартировал Положенцев.

Чекисты постучали.

Положенцев встретил их удивленно, начал суетиться у электрической плитки, готовя кофе.

— Надо что-то сообразить? Я после работы еще не ужинал, — сказал он.

Максимов понимающе кивнул и вытащил из портфеля бутылку коньяку.

Положенцев сбегал к хозяйке, и вскоре на небольшом столе появился салат из помидоров, ветчина, сыр, крепкий кофе.

— Порядок! — сказал хозяин. — Присаживайтесь.

Звякнули рюмки: «За встречу!»

— Ну, рассказывайте, что нового в Синегорске, как живут ребята?

Зацепин начал свой рассказ с внезапной смерти Сорокина. Сказал, что жаль такого толкового человека и его молодую жену.

— Не беспокойтесь, вдовушка не пропадет! — пренебрежительно пробасил Положенцев. — Не успели на могиле Виктора увянуть цветы, как она уже крутит с другими.

— Откуда ты знаешь? — спросил Максимов.

— Я знаю, — ответил хозяин. — Если бы вы пришли сюда десятью днями раньше, то застали бы ее здесь.

— Что ты говоришь? — не удержавшись, спросил Зацепин. — Неужели она была здесь?

— Была.

— Ну и что же она рассказывала о смерти мужа, как она переживает все это?

— Артистка она — вот кто! А раз так, то какие у нее могут быть переживания? Так, самые внешние. Без приглашения явилась ко мне. Ты, говорит, любишь меня. Вот я и приехала... Ласковая такая, покорная, как кошечка. Не понравились, видать, ей мои холостяцкие хоромы. Уехала...

— Не обещала вернуться?

— Как не обещала? Обещала. Как, говорит, развею горе, так и приеду. Я сказал, что буду рад видеть ее у себя и... все такое.

— Ну, а куда она подалась? — поинтересовался майор.

— Сказала, что едет в Москву, где ей обещали место в каком-то военном госпитале, а если ничего не выйдет — поедет в Сибирь, в Братск, или еще куда подальше. Говорила, что напишет с нового места.

— Почему она не осталась в Приморске?

— Говорит, что с пропиской трудно и работы по специальности не нашла, да и климат не понравился. Все-таки Север. Не всем он по нутру.

— Интересно, что она говорит про обстоятельства смерти мужа? — снова спросил Семен Иванович.

— Говорила, что перепил... стало плохо с сердцем, а пока вызывала «скорую» — умер. И все. Витя, конечно, любил выпить, а водка до добра не доводит...

— Василий Павлович! Сорокин был задушен в пьяном состоянии, и никаких у него сердечных приступов не было!

— Задушен? Кем?!

— А вот кем и за что — этого мы пока не знаем. Думали, что это знает Эльвира, а от нее и вы.

— Уж не подумали ли вы, товарищ майор, что Эльвира задушила мужа, чтобы освободиться от него и стать моей женой? — спросил Положенцев.

— Нет, Василий Павлович, мы так не думали.

— Вот это история! — сжав губы, прошептал Василий Павлович. — Теперь мне становится понятной ее нервозность, желание исчезнуть, даже уйти из жизни.

Зацепин договорился с Василием Павловичем, что разговор об Эльвире останется в тайне, и попросил его оказать чекистам помощь в розыске вдовы, чтобы до конца разобраться в загадочной смерти капитана.

Старший следователь городского отдела милиции капитан Клименко через кладбищенского сторожа установил лицо, проявлявшее повышенный интерес к состоянию могил военных. А было это так.

Через неделю после происшествия к сторожу вечерами несколько раз приходил неизвестный пожилой человек за лопатой и лейкой. Как заметил сторож, этот мужчина приводил в порядок могилу солдата Куракина, погибшего весной при автокатастрофе. Сторожу он говорил, что является дальним родственником погибшего и делает все по просьбе его родителей. И в этом не было ничего необычного.

Но однажды неизвестный принес с собой пол-литра водки, выпил со сторожем. Тот разговорился и рассказал о случае с могилой летчика. Однако старик тут же спохватился и солгал незнакомцу, будто, боясь греха, ранним утром сам зарыл могилу, никому не сообщив о случившемся.

Неизвестный посоветовал молчать, чтобы родственники покойника не устроили скандал. После этого он на кладбище не появлялся.

Сторож сразу не сообщил об этом разговоре в милицию, а рассказал только при очередной беседе с ним капитана Клименко. Однако приметы неизвестного запомнил хорошо.

Уцепившись за эту ниточку, Клименко установил, что кладбище посещал стрелочник железной дороги Сапегин Сергей Адамович, проживавший в домике на полустанке в пяти километрах от Синегорска. По документам ему сорок восемь лет. Был на фронте. Вернувшись из армии, пристроился в дом к жене погибшего стрелочника Ляха, до войны работавшего на этом полустанке, занял его место и добросовестно трудится на участке.

— Вот и все, Семен Иванович, что могу доложить по этому странному случаю, — закрывая тоненькую папку следственного дела, закончил Клименко.

— Не густо, Аркадий Федорович, — согласился Зацепин. — Однако сигнал интересный и требует тщательной проверки.

— Вполне согласен. В наших архивах на Сапегина ничего нет. Может быть, он и совершал какое преступление до войны, да где сейчас найдешь следы. А как поселился на полустанке — ничего предосудительного не замечено.

— С транспортной милицией связывался?

— Да, говорил с участковым и в уголовном розыске справлялся — никаких подозрений.

— А обувь какого размера носит Сапегин? — продолжал расспросы Зацепин.

— Размер обуви совпадает, но сапоги-то у нас, а не у него на ногах, — ответил Клименко.

— Хорошо, Аркадий Федорович, — сказал Зацепин. — Дальнейшей проверкой Сапегина займусь я.

Проходя мимо рынка, Зацепин услышал, как его кто-то окликнул. Зацепин оглянулся. Нагруженная покупками, к нему приближалась Зинченко.