Сью Графтон - «О» - значит омут

К концу дня я устаю от своей одежды и мне хочется от нее избавиться. Я сняла джинсы и повесила на вешалку. Сняла рубашку и бросила вниз через перила. Оказавшись снова внизу, я подберу ее и присоединю к вещам, ждущим стирки. Пока что я нашла чистый спортивный костюм и шлепанцы, радуясь, как всегда, что нам с Генри ни к чему производить впечатление друг на друга. Насколько я знаю, он идеален, и, подозреваю, что он думает обо мне нечто подобное.

Я снимала у него квартиру последние восемь лет. Когда-то моя студия была гаражом на одну машину. Генри решил, что ему нужен гараж побольше и переделал его в квартиру, куда я въехала. К сожалению, взрыв разнес ее на кусочки шесть лет назад, так что Генри все восстановил и переделал, добавив половинку второго этажа над кухней. На первом этаже у меня гостиная, со столом и диваном-кроватью, где можно разместить ночных гостей.

Кухонька маленькая, в стиле камбуза, еще ванная и стиральная и сушильная машины, засунутые под винтовую лесенку. Все вместе напоминает интерьер маленького судна, много полированного тика и дуба, иллюминатор на входной двери и темно-синие капитанские стулья.

Новая спальня, в придачу к двуспальной кровати, может похвастаться встроенными шкафчиками и второй ванной, с видом на Тихий океан сквозь ветки деревьев. Генри установил плексигласовое окно в крыше над моей кроватью, так что я открываю глаза любой погоде, которую принесло за ночь.

Между студией и домом Генри есть застекленный проход, где он остужает испеченный хлеб.

В свое время он был профессиональным пекарем, да и сейчас не может устоять перед шелковистым прикосновением свежезамешанного теста.

В 17.29 я взяла сумку, пересекла двор и постучала по стеклу задней двери дома Генри.

Большую часть времени он оставляет ее незапертой, но, по молчаливому соглашению, мы уважаем уединение друг друга. Если только моя квартира не объята пламенем, Генри и помыслить не может, чтобы войти без разрешения.

Я заглянула через стекло и увидела, что Генри стоит у раковины, наполняя ее горячей водой, куда он выдавил длинную струю жидкого мыла. Он сделал три шага в сторону, чтобы открыть дверь, и вернулся к своему занятию. Я увидела кучку потемневшего столового серебра на столе, рядом с рулоном алюминиевой фольги и чистым полотенцем. Он поставил на плиту восьмилитровую кастрюлю, и вода только что закипела. На дне лежал кусок фольги. Генри добавил четверть стакана соды, а потом опустил в кастрюлю серебро.

— Ням-ням. Суп из столового серебра.

Генри улыбнулся.

— Когда я достал серебро из ящика, то увидел, как оно потемнело. Смотри сюда.

Я заглянула в кипящую воду и смотрела, как темнеет фольга, а темный налет исчезает с вилок, ножей и ложек.

— Это не повредит?

— Некоторые так думают, но в любое время, когда вы полируете серебро, вы снимаете тонкий окислившийся слой. Это узор фирмы Тоул, кстати. Каскад. Я унаследовал это от незамужней тетушки, которая умерла в 1933. Такого больше не выпускают, но на домашних распродажах можно найти.

— В честь чего такая красота?

— Серебром нужно пользоваться. Не знаю, почему я не думал об этом раньше. Это придает приему пищи элегантность, даже если мы едим здесь.

Он потыкал серебро щипцами, чтобы убедиться, что все полностью погрузилось.

— Я поставил в холодильник бутылку «шардонне» для тебя.

— Спасибо. А ты выпьешь вина за ужином?

— После того, как закончу это.

Он сделал глоток «Блэк Джека» со льдом, который обычно употребляет ближе к вечеру.

Я достала «шардонне», взяла в шкафчике два винных бокала, и наполнила свой наполовину.

Генри в это время использовал щипцы, чтобы переложить серебро из кастрюли в раковину с мыльной водой. После короткого полоскания, он выложил свежеотполированное серебро на ожидающее полотенце. Я достала из ящика другое полотенце и вытерла приборы. Накрыла на двоих кухонный стол, куда Генри положил свежевыглаженные салфетки.

Мы отложили наш разговор до тех пор пока не съели по две порции тушеного мяса. Генри накрошил в подливку кукурузный хлеб, но я предпочла его с маслом и домашним клубничным джемом. Влюблена я в этого мужчину, или что? Когда мы покончили с едой, Генри отнес посуду в раковину и вернулся за стол.

Я дала ему концентрированную версию того, что рассказал Саттон, и спросила:

— Где я могла слышать имя Майкл Саттон? Тебе оно ни о чем не говорит?

— Сразу не могу вспомнить. Ты знаешь, чем занимается его отец?

— Не очень. Он умер. Саттон сказал, что его родители умерли. У него есть два брата и сестра, но они не общаются. Он не сказал, почему, а я не расспрашивала.

— Интересно, не тот ли это Саттон, который работал в городском муниципалитете? Это было лет десять назад.

— Не знаю. Подозреваю, что информация дойдет до меня, если это так.

— А сейчас, у тебя есть план игры?

— Несколько идей болтается в голове. Я хочу почитать, что писали газеты о девочке Фицжу. Саттон мог забыть что-нибудь важное, или преувеличить.

— Ты ему не доверяешь?

— Это не то. Я боюсь, что он смешивает два разных события. Я верю, что он видел двух парней, копавших яму. Под вопросом связь с исчезновением Мэри Клэр. Он уверяет, что даты совпадают, но это ни о чем не говорит.

— Я думаю, что время покажет. А что насчет другого?

— Какого другого?

— Ты говорила, что хочешь обсудить два вопроса.

— А, это.

Я потянулась к стулу, на который положила сумку. Достала до сих пор запечатанный конверт и толкнула его через стол.

— У меня не хватает нервов его открыть. Я думала, ты можешь посмотреть, а потом мне рассказать.

Генри надел очки для чтения и изучил конверт со всех сторон, как делала я. Подсунул палец под клапан и поднял его, потом извлек открытку с прикрепленным кармашком на обороте. Внутри была открытка меньшего размера с конвертом, так что получатель мог сразу отправить свой ответ.

— Тут написано: «Дом приходского священника. Небывалая церемония, посвященная переносу усадьбы семьи Кинси в новое место в..» и так далее. 28 мая 1988. По-моему, это суббота перед Мемориальным Днем. В 16.00. С последующими коктейлями и ужином в загородном клубе. Очень мило.

Генри повернул приглашение, так что я могла прочесть его сама.

— Большие семьи так делают, — сказал он. — Не написано, что обязателен черный галстук, уже хорошо.

Он взял маленькую открытку с ее проштампованным конвертом.

— Они будут благодарны ответу до 1 мая. Ничего не может быть легче. Конверт уже проштампован, так что ты сэкономишь на марке. Ну и что ты об этом думаешь?

— Это никуда не исчезнет, правда? Почему они продолжают меня изводить? Это как быть заклеванной утятами до смерти.

Генри сдвинул очки на нос и посмотрел на меня поверх них.