Оливер Пётч - Дочь палача и дьявол из Бамберга

– Но… не станем же мы торчать тут все из-за какой-то руки! – возразила Магдалена. – За нами уже целый обоз скопился!

Однако и ее охватила легкая дрожь при виде оторванной, уже подгнившей конечности в грязи. Что же, ради всего святого, случилось в лесу с ее владельцем?

– Нам конец, – пробормотала пожилая женщина рядом с сестрами. – Эта переправа единственная на много миль вокруг. Если придется провести ночь здесь, то помилуй нас Господи! Эта зверюга всех нас прикончит.

Она в очередной раз перекрестилась и взглянула в сторону темнеющего леса. Дождь все лил, не переставая.

– Может, стоит проведать Симона с детьми? – прошептала Барбара Магдалене. – Если тут и в самом деле кто-то зверствует, то лучше держаться поближе к повозкам.

Магдалена кивнула:

– Ты права. Я сейчас же…

В этот миг за спиной послышались знакомые голоса. Магдалена обернулась и, к своему великому облегчению, увидела, как Симон вместе с ребятами проталкивается к ней сквозь толпу. Невысокий цирюльник выглядел бледным и встревоженным, и все-таки по лицу его скользнула улыбка.

– Твой отец сказал, что ты где-то здесь, у переправы, – сообщил он и показал через плечо. К ним приближался массивный силуэт палача. – До сих пор все стоит, вот он и ругается, как извозчик.

– Ну, теперь мы хотя бы выяснили причину задержки, – ответила Магдалена и показала на руку в грязи: – Люди усмотрели в этом предостережение и не желают переходить реку. А…

Она хотела объяснить все подробнее, но тут к ним подошел отец. Не удостоив собравшихся взглядом, он хмуро посмотрел на оторванную конечность. Потом наклонился к ней, чтобы рассмотреть хорошенько.

– Не трогай! – прошипел извозчик в шляпе. – Еще беду накличешь – на себя и на всех нас!

– Это из-за того, что я трону гнилую руку? – Палач по-прежнему держал во рту трубку, и невозможно было толком разобрать слова. – Будь оно так, меня бы несчастья преследовали, как Иова.

Он осторожно поднял руку и стал осматривать.

– Господи, что он такое делает? – просипел высокий извозчик. – Можно подумать, он ее нюхает!

– Ну… не совсем, – отозвалась Магдалена. – Он только…

– Человек, которому принадлежала эта рука, был хилым и довольно старым, – перебил ее палач и вынул наконец трубку изо рта. – Лет шестьдесят, наверное… Нет, скорее семьдесят. И он был знатным господином. Во всяком случае, постоянно что-то подписывал и ставил печати. Хм… – Он поднес руку к самому лицу, словно хотел укусить. – Да, несомненно, патриций. Не так давно овдовел и подыскивал партию помоложе. Возможно, как раз ехал на смотрины. Да толку-то, ему все равно недолго осталось. Подагра его уже доконала. Еще год или два, и был бы готов. – Куизль степенно кивнул. – Проклятье, эта рука – предостережение всем нам, чтоб не переедали жирного мяса. Ни больше, ни меньше… Что ж, она свою задачу выполнила.

Палач широко размахнулся и швырнул руку в бурлящий поток, где та сразу и потонула. Толпа охнула, как если бы Куизль убил одного из них.

– Ты… ты что же натворил? – прохрипел извозчик в шляпе. – Знак…

– Какой еще знак? Это всего лишь рука. А теперь поехали дальше, пока я действительно не озверел от этой погоды.

С этими словами Куизль зашагал обратно к повозкам. Люди у реки провожали его растерянными взглядами.

– Господь помилуй, кто ж это был? – спросил наконец коренастый извозчик. – Колдун? Или демон? Откуда он узнал, чья это рука?

– Он, скажем так, повидал уже немало оторванных конечностей, – ответила Магдалена и развернулась. – В этом отношении у него… имеется кое-какой опыт. Так что можете не сомневаться в его словах.

И она вместе с остальными поспешила вслед за отцом.

Вскоре они настигли Куизля. Он быстро шагал по размытой ложбине, и вид у него был мрачный. Симон поручил сыновей Барбаре и, не скрывая любопытства, обратился к тестю.

– Я впечатлен, мое почтение, – сказал он, стараясь, как и Магдалена, не отставать от палача.

– Черт, потому что Господь даровал мне глаза, – проворчал Куизль. – Вот и всё. Никакого колдовства. Так что можешь приберечь свои похвалы.

– Ну, не тяни, – потребовала Магдалена, зная, как отец любил подержать других в неведении; ее тоже терзало любопытство. – Рассказывай, а то Симон опять спать не сможет.

Куизль усмехнулся:

– И поделом бы ему… Ну да ладно.

Не сбавляя шага, он принялся живо объяснять:

– Кожа была морщинистая, как у старика, но ладони без мозолей, мягкие, как попа младенца. Кроме того, на кончиках еще уцелевших пальцев остались въевшиеся чернильные пятна. Да, а к одному ногтю, очень ухоженному, пристало крошечное пятнышко сургуча. Говорю же, у меня есть глаза. А больше тут ничего и не нужно.

– Но вы еще говорили про смотрины и подагру, – не унимался Симон. – Что все это значит?

– Проклятье, ты кто, цирюльник или шарлатан? Не видел узловатые суставы и белесые пятна? Что толку читать книжки, если не можешь читать людей? – Куизль презрительно сплюнул. – Суставы до того распухли, что я с трудом заметил бледную линию на безымянном пальце. Тот человек долго носил обручальное кольцо, думаю, не один десяток лет. Но не так давно снял его. А это делается лишь в том случае, если решил подыскать себе кого-то нового. Он был в пути. Возможно, ехал к невесте. И все-таки…

Палач задумчиво замолчал и остановился. Повозки постепенно приходили в движение. Вот уже приближалась со скрипом их собственная, направляемая старым крестьянином.

– Что такое? – спросила Магдалена. – Видимо, есть что-то еще, чего ты не стал говорить ни нам, ни остальным?

Куизль пожал плечами:

– Ну, кое-что и вправду заставило меня задуматься. Можно подумать, что этого человека убили. Убийцы оставили тело в лесу, где его нашли и разорвали дикие звери. Рука в конце концов упала в воду, и сегодня во время дождя ее прибило к берегу.

– Но все было не так, – тихо проговорил Симон. – Я прав?

– Ты прав, все было не так. Я осмотрел сустав. На нем нет следов укусов. Руку аккуратно отрезали. Звери тут ни при чем. Беднягу разделали, как подвешенную тушу. Но кто и почему, этого даже я не могу объяснить.

Палач стряхнул с волос капли дождя и забрался на козлы. Крестьянин, который с содроганием слушал его последние слова, смотрел на него, как на воплощенный кошмар.

Путники добрались до Бамберга перед самым закатом. За последний час они несколько раз услышали, как воют волки, – правда, очень далеко, в лесах. И все-таки этого оказалось достаточно, чтобы у Барбары в свете пережитого у реки побледнело лицо. Может, это то самое чудище, о котором толковали люди?

По крайней мере, дождь наконец прекратился. Но дорогу так размыло, что повозки катились очень медленно. Всю округу пронизали небольшие речки, ручьи и каналы, и болотистая земля, особенно к югу от города, превратилась в едва проходимую чащу. А вот к востоку, наоборот, простирались поля и пашни. Но теперь, под конец октября, они смотрелись голыми и неприветливыми.