Сандра Лессманн - Королевский судья

Долгое время ему хотелось только спать и есть. Иеремия поручил уход за ним камердинеру, но навещал судью каждое утро и сам наблюдал за процессом выздоровления. После целительного сна к Трелонею вернулись и душевные силы, и он с интересом наблюдал за человеком, вернувшим ему волю к жизни.

— Я хочу поблагодарить вас, — сказал он. — Без вас я бы уже умер.

— Не благодарите меня, — серьезно ответил иезуит. — Вся наша жизнь в руке Божьей.

— Скажите, каков ваш гонорар. Я позабочусь, чтобы его незамедлительно вам выплатили.

Иеремия покачал головой:

— Я не могу принять его, сэр. Заплатите мастеру Риджуэю, сколько ему полагается, я только помогал ему советами.

Трелоней в недоумении посмотрел на своего собеседника:

— Может, я и бредил, доктор Фоконе, но я точно помню, что за мной ухаживали вы. Я выжил, потому что поверил вам.

— И все же я не могу принять денег, милорд.

— Но позвольте мне по крайней мере дать вам «ангела».

«Ангелом» назывался золотой, считавшийся минимальным вознаграждением врачам.

— Ваше настойчивое желание вознаградить меня за труды делает вам честь, сэр, но у меня нет лицензии Королевской коллегии врачей на врачебную практику в Лондоне. Мой необычный метод, который я применил, пытаясь вас вылечить, и без того уже вызвал немало толков. Доктор Хьюдж подал в коллегию врачей жалобу на мастера Риджуэя за то, что тот якобы превысил свои полномочия цирюльника.

— Не волнуйтесь, — успокоил его Трелоней. — Я позабочусь о том, чтобы у мастера Риджуэя не было никаких неприятностей. А что касается вас, то для меня не составит труда достать для вас лицензию.

— Не сомневаюсь, милорд. Но я вынужден отклонить ваше великодушное предложение, поскольку уже не практикую. Я лечил вас, поскольку мастер Риджуэй попросил меня о помощи.

Трелоней в раздражении наморщил лоб:

— Ну, как хотите, Не смею настаивать.

Иеремия наклонился над ним и осмотрел раны на голове, которые заживали хорошо.

— Я хотел поговорить с вами еще кое о чем, сэр. Я все время задавал себе вопрос, где вы могли подцепить тиф, который встречается по преимуществу в тюрьмах, на кораблях и в полевых условиях.

— Вы так точно определили именно эту разновидность тифа?

— Характерную сыпь, которая была у вас, и двухнедельный жар я до сих пор наблюдал только при заболеваниях тюремным тифом. Поэтому его еще называют сыпным тифом. Вам приходилось в последние недели бывать в тюрьме, порту или больнице?

— Нет, даже не приближался. Но мне не вполне ясно, к чему вы клоните.

— Вы могли заразиться там, где он бытует. Он распространяется в антисанитарных условиях, когда воздух отравлен и наполнен болезнетворными миазмами. Миазмы вторгаются в организм и превращают соки тела в гной. Так по крайней мере считают последователи Галена.

— Мне кажется, вы сомневаетесь в правильности этого учения.

— Ну, не я один. Парацельс уже давно отверг теорию отравленного воздуха. Лично я принимаю инфекционную теорию Джироламо Фракасторо, согласно которой некоторые болезни от одного человека к другому переносит заразное вещество. Уже Боккаччо в «Декамероне» выразил мнение, что чума передается через прикосновение к предметам, до которых прежде дотрагивался больной, через своего рода клейкий чумный яд, или чумную искру, которую можно назвать густым испарением. Судя ко всему, некоторые предметы особенно легко усваивают чумную искру — это прежде всего меха, одежда из шерсти, льна или конопли. Некоторые утверждают, что яд переносят насекомые — мошки или жучки. Тюремный тиф распространяется так же, как чума. Может быть, вы помните «черные Ассизы» в Оксфорде в 1577 году, когда судьи и присяжные после контакта с заключенными в зале заседаний умерли от тюремного тифа.

— Да, конечно. Сэр Фрэнсис Бэкон тогда тоже говорил, что их заразили заключенные. Но в последнее время у меня не было ни одного процесса, где я мог бы подцепить болезнь.

— Это очень странно, милорд, и очень меня беспокоит, — с тревогой сказал Иеремия. — Подумайте еще раз как следует. Не случалось ли с вами чего-нибудь необычного в последние недели?

Сэр Орландо сосредоточенно подумал и неуверенно посмотрел на врача:

— Единственное, что приходит мне в голову, это глупая история с плащом.

Иеремия заинтересовался:

— Расскажите.

Трелоней поведал ему о своей встрече с ирландцем и невесть откуда взявшимся плащом, кишащим вшами.

— Вот оно! — торжествующе воскликнул Иеремия. — Тюремный тиф всегда возникает в условиях, благоприятных для размножения вшей. Плащ, несомненно, принадлежал больному тифом. К нему пристал яд, заразивший вас. И я думаю, это не случайно.

— Вы хотите сказать, кто-то специально подменил мой плащ? — в ужасе спросил судья.

— Да, сэр. Я думаю, столь изощренным способом вас хотели убить.

Королевская резиденция, дворец Уайтхолл в Вестминстере, находился за излучиной Темзы. Лодка, на которой Ишемия переправился из Блэкфрайарса, причалила, и он сошел на берег. Хорошо зная дорогу, он вошел в массивное здание из красного кирпича, строившееся в течение четырех столетий. Множеством запутанных коридоров оно напоминало кроличью клетку. Здесь располагался двор Карла II. Иеремия влился в пеструю толпу разодетых в шелка и кружева придворных — они ругались, громко радовались, подхалимничали и плели интрига. Но кроме них здесь можно было увидеть и бедных дворян, и чиновников, и торговцев, и гвардейцев в форме, и вездесущих пажей.

На самом берегу Темзы находились кухни и кладовые. Оттуда доносились дразнящие ароматы жаркого, перекрывавшие тошнотворный запах клоак. Узкий проход мимо королевской капеллы и Большого зала вел в просторный двор. Через ворота Гольбейна человек попадал в немыслимый лабиринт коридоров, где находились покои придворных. Но путь к покоям, в которых жила леди Сент-Клер, Иеремии был известен.

Хотя человек в простой черной одежде разительно отличался от разряженных, увешанных лентами дам и кавалеров, на него никто не обращал внимания. Скорее всего его принимали за какого-нибудь важного купца, зашедшего принять заказ у клиента, или чиновника, идущего к канцлеру Кларендону. Дверь в комнаты Аморе Сент-Клер была открыта. Иеремия, не смущаясь, переступил порог и утонул в пестром море расстеленных образцов шелка, камки, парчи и кружев всевозможных цветов. Неудачный момент для незапланированного визита, так как, судя по всему, леди вызвала свою модистку заказать новые платья. Она сидела за туалетным столиком из полированного эбенового дерева и ждала, пока ей закончат прическу.

В центре комнаты стояла роскошно украшенная кровать, четыре столба подпирали резной балдахин. Зеленая с золотом парча гардин и занавесей гармонировала с темно-зеленой камкой на стенах. Между окнами висело огромное серебряное зеркало, под ним стоял такой же столик. На противоположной стороне консоль мраморного камина подпирали две кариатиды.