Ирина Волкова - Месть в три хода

Глядя ему вслед, я медленно выбралась из чавкающей грязи. Глина сплошным потоком стекала по куртке, рюкзаку и штанам, и я напоминала себе тающую на ярком солнце шоколадную фигурку.

Так я и заявилась в бассейн, где произвела фурор своим видом и, особенно, рассказом.

Потом я долго гадала, каким образом мой синеглазый херувим докатился до жизни такой. Будь я парнем с такой внешностью, девицы бы дрались за право поцеловаться со мной. Или его привлекают исключительно грязные бомжихи? Ответа на этот вопрос я не знала и уже не надеялась получить.

Резко вскрикнув, чайка спикировала на асфальт и подхватила кусочек пирожного, брошенного ей седовласой бабулькой в ядовито-зеленой футболке и ярких, как у клоуна, оранжевых шароварах.

Пьер вздрогнул и оторвался от созерцания стакана.

— Извини, — он снова перешел на английский. — Я забыл, что ты плохо говоришь по-французски.

— Не важно. В любом случае, я тебя поняла. Я действительно очень сожалею. Для женщины изнасилование — настоящая трагедия. Как это произошло? Если тебе неприятно, можешь не отвечать на этот вопрос.

— Мне неприятно, но я отвечу. Я предложил встретиться в Каннах именно для того, чтобы иметь возможность об этом поговорить. В Ницце меня слишком многие знают, а я не хотел, чтобы кто-либо нам помешал.

— Если я чем-то смогу помочь…

— Думаю, что сможешь, — кивнул Бриали и задумался, видимо подбирая нужные слова.

Я решила прийти ему на выручку.

— Ты знаешь, кто это сделал?

— Глашá убеждена, что это был Ив Беар.

Уменьшительное имя своей жены Пьер произносил во французской манере с ударением на последний слог.

— Ив Беар? — изумилась я. — Тот самый?

— Тот самый, — подтвердил Бриали.

— Это точно был Ив? Аглая хорошо его разглядела?

— Разглядеть его было невозможно. Насильник был в маскарадном костюме, скрывающем не только лицо, но даже глаза и кисти рук.

— Почему тогда Глаша обвиняет Беара? Этот тип что-либо говорил? Она узнала его голос?

Пьер покачал головой.

— Все гораздо сложнее. Насильник овладел Глашей в точности так, как было описано в одном из ее романов. Именно это и заставило ее думать, что виновник — Ив.

— В каком романе? Случайно, не в "Застывших снах"?

— Нет, — покачал головой Пьер. — Как в "Изгнании бесов". Ты читала его?

— Читала. Только там, по-моему было несколько изнасилований. Которое из них?

— То, где насильник был одет в костюм дьявола.

— Не слабо, — присвистнула я.

Бриали мрачно кивнул.

— Но ведь Беар не понимает по-русски. Откуда он мог узнать, что Аглая в каждом детективе описывает сцены изнасилования? Сомнительно, чтобы он выписывал ее книги из Москвы и заказывал их перевод в надежде обнаружить очередной пассаж на тему грубого волосатого мужика, в извращенной форме овладевающего слабой беззащитной женщиной, чтобы затем проделать то же самое с автором.

— Я тоже не думаю, чтобы Ив на такое пошел, но Аглая словно с цепи сорвалась. Она давно ненавидела Беара, а сейчас эта ненависть переросла в настоящую манию. Предчувствую, что добром это не кончится. Именно поэтому я и попросил тебя приехать. Ты русская, как и Аглая, ты тоже пишешь детективы. Возможно, тебе будет легче найти ней общий язык. Если ее не остановить, страшно представить, на что она может решиться.

— Ты намекаешь, что дело может дойти до убийства?

— Мне даже думать об этом не хочется.

— Понимаю.

— Merde, — выругался Пьер. — Вся это история может здорово испортить мне репутацию.

Интересно, что его больше волнует — репутация или судьба жены? Скорее всего — репутация. Ох уж, этот французский практицизм!

— Аглаю тоже можно понять. Любая женщина на ее месте жаждала бы мести. Она обратилась в полицию?

— Нет. Именно это меня и беспокоит. Боюсь, что она решила лично свершить правосудие. А уж если Глашá что-то вбила себе в голову, она не отступит.

— Не отчаивайся. Может, все еще не так страшно, — без особой уверенности сказала я. — Кстати, Аглая знает о моем приезде?

— Нет. Я решил, что это будет для нее сюрпризом.

— Ты уверен, что она сейчас в настроении принимать гостей?

— Раз уж ты здесь, вряд ли она выставит тебя за дверь.

— Хотелось бы на это надеяться.

— Извини, что не объяснил тебе всего этого по телефону. Я боялся, что ты захочешь поговорить с Аглаей, а она запретит тебе приезжать. Я действительно нуждаюсь в помощи. Надеюсь, ты не сердишься? Насколько я понял, ты обожаешь всякие таинственные и запутанные истории.

— Есть такой грех, — покаялась я. — Если Глашу и впрямь изнасиловал Ив Беар, история будет не только запутанной, но прямо-таки сенсационной. Как бы мы потом с Аглаей не подрались, решая, кто напишет об этом книгу. С другой стороны, конкуренцию друг другу мы не составим: ее шедевр, как всегда, будет напичкан забористой эротикой и пространными описаниями утонченных женских переживаний, а я накатаю что-нибудь веселенькое и легкое.

Пьер посмотрел на часы.

— Тогда поехали. Будем дома как раз к ужину.

Поднявшись, я окинула прощальным взглядом залитый солнцем порт. Жаль, конечно, что не удалось погулять по Каннам, но ничего. Рано или поздно я снова сюда вернусь.

Белоснежный спортивный "Корветт Кабрио" летел по автобану на максимально дозволенной скорости, но чувствовалось, что он без труда мог бы мчаться вдвое быстрее. Слегка прищуренные глаза Пьера Бриали поблескивали от азарта, типичного для мужчин, "торчащих" от скорости и мощных дорогих тачек.

Море осталось в стороне, скрывшись за зеленеющими холмами. Проплывающие слева предгорья Провансальских Альп становились все более крутыми и обрывистыми. Иногда плоские плеши зловещих отвесных скал венчали бело-красные короны "висячих деревень" — небольших средневековых поселений, состоящих из лепящихся чуть ли не вплотную друг к другу беленых домиков с черепичными крышами, словно зависших над бездной.

Пьер молчал, думая о чем-то своем, чему я была только рада. Говорить не хотелось. Наслаждаясь знакомыми пейзажами, я восстанавливала в памяти перипетии многолетней борьбы Аглаи с Ивом Беаром, борьбы, которую она, по моему мнению, проиграла еще до того, как вступила в нее.

В отличие от меня, Аглая обожала писать письма и отдавалась этому занятию с самозабвенностью завзятого графомана, причем главной темой посланий была она сама. Задумай я опубликовать Глашино жизнеописание, полученного мною материала хватило бы на него с лихвой.

Если бы биография Глаши когда-либо увидела свет, самое важное место в ней, несомненно, было бы отведено Иву Беару, исчадию ада и воплощению вселенского зла, человеку, которого Аглая считала своим кровным врагом и виновником всех своих несчастий.